13
В аэропорту Лиссабона Перелесов арендовал видавший виды «Пежо», позвонил матери, поинтересовался: «Как он?» Честно говоря, он сам не понимал, хочется ему или не хочется прощаться с господином Герхардом? Ему казалось, что всё, что тот хотел ему сказать, он уже сказал, а ещё больше сделал. Жизнь Перелесова, включая оставшуюся на лавандовой простыне Грасиелу с холодным интимным (паучьим) солнышком, перелёт через океан в бизнес-классе, раздолбанный «Пежо», на котором он в данный момент мчался в Синтру, была отражением воли и, стало быть, жизни господина Герхарда.
Перелесов часто ощущал себя нагретым воском, глиной в старческой с пигментными пятнами леопардовой руке мужа матери. А иногда — неизвестно каким по счёту пальцем на этой руке. С некоторых пор ему казалось естественным состояние: тебя мнут, но и ты мнёшь.
Мнучин, пришла на память фамилия молодого финансиста, недавно читавшего в колледже лекцию о современной экономике. Капитализм, сказал он, может самоликвидироваться только вместе с миром, в котором мы живём. Единственным утешением для людей в переходный период будет мысль, что те, кто навязал им этот мир, тоже смертны и рано или поздно умрут. А что дальше? — задал Перелесов неуместный вопрос. Ничего, ответил рано облысевший потомок эмигрировавших из царской России евреев, переходный период будет длиться до тех пор, пока существует равенство в смерти, вполне возможно, что он будет длиться до самого конца человеческой цивилизации. Новая жизнь начнётся, только когда это равенство удастся преодолеть. Ребёнок ворочается в утробе, но неизвестно, появится ли он на свет.
Мять не перемять, недовольно всмотрелся Перелесов в летящий ему навстречу сквозь лобовое стекло обречённый, но пока ещё красивый мир. Он уже много лет жил в Европе, и сны ему снились на разных — английском, немецком, даже на портаньоле — языках. Но готовый мять палец почему-то указывал на Россию, где Перелесов бывал нечасто и наездами.
Родная страна представлялась ему резервуаром бесхозной глины. Из неё предстояло смоделировать, замесить, вылепить, обжечь, расписать, выставить на продажу нечто приемлемое для затаившегося в утробе (капитализма?) нового мира. Или не в утробе, а в голове, подумал Перелесов. Мир-младенец выходил на свет божий, подобно Афине-Палладе из уха Зевса, в доспехах и полной боевой выкладке. Вот только не всем повитухам, с грустью подумал о господине Герхарде Перелесов, дано дожить до его интронизации, всплыло в памяти церковное слово.
В боковое окно «Пежо» ворвался ветер, вздыбил на голове волосы. Дальше один, проникся античным (асбестос геллос) ужасом пополам с гибельным восторгом Перелесов. Мир движется куда надо, даже если туда не надо, вспомнились слова старого гитлеровца, последнее дело — жалеть людей.