Утром 1 июля Алексей Николаевич приехал в столицу и явился к себе на квартиру. Ольга Владимировна вторую неделю жила дома и совсем поправилась. Она обняла супруга, сварила ему кофе и удалилась наливать ванну. Лыков отхлебнул, прикрыл глаза от удовольствия, а когда открыл их, увидел перед собой Максима Захаровича. Тот нацелил на него какой-то огромный незнакомый пистолет.
— Обещайте вести себя благоразумно, и все обойдется, — приказал главный подозреваемый.
Сыщик хотел бы воспротивиться, но рядом была жена! Плечистый загорелый детина, в котором Алексей Николаевич узнал Леву Живореза, грубо заталкивал Оконишникову в ее спальню.
— Что у вас за модель? — спросил Лыков, стараясь казаться спокойным.
— А? О чем вы?
— О пистолетике.
— Манлихер.
— Автоматический?
— Да. Алексей Николаевич!
Атаман смотрел на сыщика почти умоляющим взглядом.
— Бросим говорить о ерунде, я верю, что у вас железные нервы. Поговорим о главном.
— Валяйте.
— Я не хочу вас убивать, — торжественно выговорил Лоренцев.
— Ну так не убивайте.
— Но вы сами толкаете меня на это! Телефонируете фон Коттену, твердите всем, что я главарь «Альфы»… Съешьте то, что сказал Литвиненко. Пусть роль атамана играет Осип Телятьев. А я скоро исчезну, пропаду без вести. Отпустите меня с богом.
— Не могу, — вздохнул сыщик. — Вы погубили много людей. И намерены хищничать и дальше.
— Ну и что? Вокруг столько зла. Одним больше, одним меньше…
— Обещаю лишь одно, Максим Захарович: что не убью вас при аресте. Хотя очень хочется отомстить за Азвестопуло. А дальше как решит суд.
— Суд меня повесит!
— Туда вам и дорога.
Лоренцев навел пистолет прямо в лоб статскому советнику:
— Вы не оставляете мне выбора.
— Стреляйте. Тогда вас точно вздернут. А так может еще и нет.
Бандит опустил руку.
— Дайте слово, что перестанете меня поносить. И мы уйдем. Вы и Ольга Владимировна останетесь живы. Алексей Николаевич! Помогите же мне наконец! Ну не хочу я вас убивать! Бог мой, как еще выразиться? Как убедить? Я мало кого держу за людей в этом мире, но вас уважаю. Очень сильно уважаю. Жаль, что мы враги. Неужели вам трудно дать слово? Мне его хватит, вы человек чести. Вспомните пятый год. Мы бок о бок шли на баррикады. И ловили жулье тоже бок о бок. Что вам стоит сделать так, чтобы те дела перевесили другие, темные?
Лыков от напряжения весь вспотел. Он не знал, как поступить. Был бы один, наверное, попытался бы напасть на бандита. Хотя тот держал оружие наготове и вряд ли позволил бы сыщику приблизиться к себе. А тут еще Ольга! Что же делать? Давать слово нельзя. Болтать, тянуть время?