И все время девушку не покидало ощущение, что за ней наблюдают. Кира несколько раз незаметно оглядывалась, пыталась заметить кого-то в зеркале, резко оборачивалась. Неприятное чувство преследовало даже, когда она зашла в туалет.
Выйдя она решила что достаточно отдохнула и хочет ехать дальше. Уршула ожидала подругу стоя у мольберта работающей художницы, наблюдая, как та пытается изобразить что-то на холсте. Впрочем, любоваться можно было не только работой художницы. Казалось, она сама являлась произведением искусства неведомого творца. Странно было, почему все мужчины находящиеся на сто метров вокруг еще не сбежались сюда с вытаращенными глазами.
Рыжеволосая девушка с кистью в руке отличалась яркой, агрессивной красотой и какой-то необыкновенной сексуальностью. Ее огненно-красное платье красиво очерчивало все достоинства фигуры и выглядело на ней подобно языкам пламени охватившим неприступную для них… ведьму. Ведьму, которая не горит в огне, а повелевает этим пламенем. Удивительно было, что она рискнула в таком платье работать с красками, словно это была ее повседневная одежда.
Что-то в этой женщине было такое, неуловимое, что заставило Киру подойти поближе. Уршула неуверенно оторвала взгляд от рук артистки и хотела уже что-то сказать, но потом словно передумала и только покачала головой. В ее глазах словно застыл немой вопрос.
А художница уже улыбалась навстречу подходящей девушке.
ГЛАВА 29. КИРА. РАЗОРВАННАЯ ПАУТИНА
— Девушка. Не хотите портрет? Я рисую очень быстро. Это акварель. Но могу и просто карандашом. Вы очень красивы, а портрет-замечательный подарок.
— Дарить портреты — плохая примета. Но я не возражаю. Меня никогда не рисовали. Только, пожалуй, ограничимся карандашным наброском. У нас не так много времени. Да и… в черном цвете мне лучше.
Эта фраза, вырвавшаяся словно помимо воли удивила не только ее. Художница, склонив голову, меняла лист бумаги на мольберте, а Кира поверх ее головы столкнулась взглядом с молодым гитаристом. Парень прекратил наигрывать простую мелодию, отложил гитару и смотрел ей прямо в глаза, не скрывая тревоги.
“Что это с ним?” От промелькнувшей мысли отвлекла художница. Она попросила Киру подойти поближе и немного повернуться лицом к свету. Затем словно задумалась и начала, с карандашом в руках, рассматривать ее лицо, словно желая вначале создать для себя виртуальный образ и лишь потом начать переносить его на бумагу.
Художница смотрела так странно и девушка вдруг почувствовала на лице легкие прикосновения, словно дуновение ветерка. Это ощущение что-то напоминало, что-то знакомое. Может быть другие прикосновения, раньше, были не такие нежные, не такие деликатные, но они были. Она чувствовала это, она чувствовала это когда Дженна лечила порез на руке! Но сейчас ей ничего не надо было лечить! От одной этой мысли внутри мгновенно забушевал ураган черно-зеленого цвета. Она уже видела, видела легкую зеленоватую дымку исходящую от художницы, мягкие лучики, которые словно исходили из этой дымки и коснувшись лица Киры возвращались к рыжеволосой девушки.