Кружилась голова, и когда мягкая бабушкина рука легла на плечо, Ярик подвинулся ближе, чтобы чувствовать родное спокойное тепло её округлой груди.
Дед встал, снова стал высоким-высоким, сделал несколько шагов к окну, вернулся и остановился перед ними.
— Я ошибся. Очень сильно ошибся, — сказал он тихо, опустил голову.
Ярик задрал лицо, но всё равно ему казалось, что они сейчас на равных.
— Мне казалось, что всё нестрашно, и правильно получил по заслугам.
Дед вдруг опустился на колени перед бабушкой, как в каком-то старом фильме про любовь — прямо на плетёный коврик — и сказал:
— Пожалуйста, можно мне вернуться? Я так тебя люблю.
Тёплая ладонь покинула плечо Ярика, и он видел, как дедушка поднялся, оборачивая объятьями бабушку. Она уткнулась лицом в его плечо и заплакала.
Ярик почувствовал, что какая-то струна внутри лопнула, и он вдруг очень устал, будто высидел два сеанса в кино. Может, всё теперь будет хорошо?
Ему нестерпимо захотелось коснуться пальцами длинного, изрезанного чёрточками швов шрама — страшного и прекрасного, будто дед вернулся из опасной экспедиции… По игре, конечно. Ярик изучал деда и никак не мог решить, хочет ли, чтобы тот его обнял и поймал после того, как подбросит к небу.
Большая дедовская ладонь протянулась навстречу, Ярик пожал её со взрослой серьёзностью:
— Здравствуй, деда!