Над Шук Абдаллой – самолеты перестроились – в этажерку по две машины. Условный сигнал был хорошо виден – зеленого цвета дым в холмах. Радиосвязи с наземными войсками не было, но она и не требовалась. Приказ был отдан на авианосце, и он был ясен – атаковать цели, находящиеся к западу от зеленого дыма…
Первые шесть самолетов перестроились в оборонительный порядок – всякое могло произойти, вплоть до появления русских барражирующих истребителей, ибо это была все же русская земля, земля, юридически находящаяся под контролем Российской Империи. Первые два самолета – в пологом пикировании пошли на цель. В самом начале долины – пилоты сбросили бомбовый груз – и четыре канистры устремились к земле, кувыркаясь. Точности не было никакой – но точности тут и не требовалось.
Полыхнуло. Совершенно не так, как взрываются обычные бомбы – эти взорвались морем испепеляющего огня, пламя – в долю секунды поднялось на пятнадцать – двадцать метров, распространяясь во все стороны и пожирая все, что найдет у себя на пути, включая воздух. Мощь взрывов была такой, что четыре бомбы – полностью перекрыли долину, перекрыли дорогу, ведущую в Шук Абдаллу, и испепелили всех, кто был в районе первой полосы обороны – начиная от пленных боевиков, уже занимающих ее и заканчивая ранеными, часть из которых еще была жива. Отбомбившись – самолеты с облегчением нырнули в воздушную синеву – а на замену им шла уже новая пара. И когда британцы закончили, напоследок пройдясь по окрестностям огнем двадцатимиллиметровых пушек – на земле, в долине Мариб не осталось никого и ничего. Только гаснущее пламя, черная, спекшаяся в корку земля и едкая вонь бензина…
* * *
Митрий – так и пропал… Наверное, навсегда пропал, и не будет у казака даже могилы. Адское пламя сброшенных англичанами новой конструкции зажигалок – прошлось по долине стеной, сметая все на своем пути. Наемники – потеряли две трети своих людей разом, племенное ополчение – потеряло девять человек из десяти. Из казаков – уцелели только те, кто был при пулеметах и минометах. И те и другие пришлось бросить – тащить их было некому, и боеприпасов к ним – уже не было.
Кательников был пока жив – но это пока: первый раз он был ранен при налете, второй раз – при обстреле местности налетевшими палубными истребителями – бомбардировщиками. Последнее ранение было самым тяжелым – правую руку оторвало почти по локоть. Но он – прижег рану порохом, хряпнул водки с перцем и шел вместе со всеми.
Велехов – ранен не был. Вообще. И потому – ему было стыдно перед своими людьми, которые те или иные ранения получили почти все и сейчас были похожи на инвалидную команду. Но он знал, что ранить его – не так то просто. Как-то давно… так давно, что лица почти стерлись из памяти – садясь в Константинополе на пароход в порту он повстречал гадалку. Это было давно… Константинополь еще назывался Истамбулом, его переименовали только в тридцать седьмом… в порту толпился народ, у касс третьего класса – перехватывали с рук билетики… жили тогда не особо что хорошо и в третьем классе всегда не хватало мест – но билет у него был, по воинской брони. Он курил, облокотившись на свежепокрашенные перила… а рядом шныряли мальчишки, торговали папиросами, газетами, халвой, жареными с солью семечками, щербетом… и надо было опасаться за свой кошелек, потому что помимо торга, пацаны были опытными карманниками и могли стянуть бумажник у зазевавшегося богача за милую душу. Но Велехов за своим карманом не сказать, чтобы следил, потому что в кармане особо ничего и не было…