Он ответил:
— Нет, не признаю.
— Значит, вы отрицаете предъявленные вам обвинения?
— Нет, не отрицаю.
Полковник Вулворт в некотором недоумении потер свои угловатые ладони.
— Вы противоречите сами себе.
— Нисколько. Я признаю самый факт существования обвинения. Но я отрицаю факт существования вины.
Полковник нахмурился. Его предупреждали, что обвиняемый — трудный субъект, из той новой американской молодежи, которая склонна к умничанью и обсмеивает все на свете. На всякий случай он сказал строго:
— Обвиняемый, старайтесь взвешивать свои слова. С каких пор у вас это началось?
— Простите, сэр, что именно?
— Ну, вот эти преступные антивоенные взгляды?
— С тех пор как я убил ангела.
Наступило молчание. Только в дальнем углу зала из публики донесся восхищенный возглас:
— Во дает!
Судья поспешно сказал:
— Садитесь, обвиняемый.
Он вспомнил, что по этому делу назначена врачебная экспертиза для обследования степени вменяемости подсудимого. Он вызвал экспертов. Вошли два военных врача. Один из них доложил:
— В результате обследования психического статуса подсудимого экспертиза пришла к единодушному заключению, что подсудимый совершенно вменяем.
Поднялся Конвей.
— Ваша честь, я заявляю отвод данной медицинской экспертизе как неквалифицированной; один из экспертов — хирург, другой — врач по венерическим болезням. Я прошу суд назначить авторитетную экспертизу, для чего необходимо пригласить специалистов, то есть психиатров и невропатологов.
Прокурор Браун поднял руку.
— Я протестую! Уж не предполагает ли представитель защиты, что мы будем выписывать специалистов из-за океана?
— Придется, если мы не найдем их здесь, — сказал Конвей серьезно. — Ведь не забудьте, что здесь решается вопрос о жизни и смерти моего подзащитного.
Полковник, пошептавшись с двумя другими судьями, объявил:
— Протест прокурора принят. Подсудимый признан вменяемым и, следовательно, полностью отвечающим за свои поступки.
И он добавил:
— Введите свидетеля.
Перед судом предстал молодой Вулворт.
«Конечно, — писал впоследствии Конвей на страницах парижского издания „Геральд трибюн“, где он уже по окончании войны рассказал обо всем этом странном и жутком процессе в наделавшей шуму статье „Бедный заблудший ангел“, — конечно, я мог потребовать отвода главного судьи полковника Вулворта, поскольку он и свидетель лейтенант Вулворт находились в родственных отношениях, но я понимал, что мой протест будет отклонен, и предпочел оставить это обстоятельство в запасе как повод для обжалования приговора в высшей инстанции. Я не учел только одного: молниеносной быстроты, с какой приводятся в исполнение приговоры военно-полевого суда».