Да! Решение принято! Осборн вскочил и энергично зашагал обратно в лагерь.
Он там сразу наткнулся на Урса.
— Что у вас такой праздничный вид, Осборн?
— Какой? — удивился Осборн.
— Ну, какой-то радостный, ликующий, я бы даже сказал, просветленный.
Черт! Никогда не знаешь, серьезно ли говорит этот могучий чудак или шутит. Но действительно, с того момента, когда Осборн принял свое решение, его охватил прилив радости.
— Великолепный поступок Паттона, правда, Урс?
Урс улыбнулся и сказал:
— Человеческая глупость так же многообразна, как и человеческий ум.
И зашагал дальше, оставив Осборна в полном недоумении.
Осборн вернулся к себе в палатку. Чувства его были смутны. От радостного возбуждения не осталось и следа. Снова чугунная плита надвигалась на сердце. Осборн сделал то, что он делал в безвыходном положении: он заснул. Почти непроизвольно.
И снова этот сон… Его сны были главным образом запоздалым сведением счетов. От рассчитывался в них за обиды своей жизни. Он женился на женщине много старше его и с бурным прошлым. Он расправлялся с ее любовниками, и это было так ярко, как наяву.
Но последние ночи стала являться ему в снах другая картина, более современная, почти вчерашняя. Вставал перед ним Майкл, длинный, с детским суровым лицом, переросший ангел, и выхватывал у него из рук кусок хлеба, когда он собирался засунуть его себе в рот.
Осборн закричал и проснулся, он еще не понимал, во сне это или наяву.
Он вышел из палатки и пошел искать Майкла. Он нашел его на краю маленькой площадки. Рядом с ним Брандис. В руках у них хворостинки, они что-то чертили на снегу. Осборн прислушался к их разговору. Они спорили. Но понять ничего нельзя было. Брандис говорил с усмешкой:
— Одно из двух: если эта формула… — и он рисовал на снегу какие-то странные значки, — если она истина, то почему вы не можете вывести из формулы…
И снова чертил на снегу значки, такие странные, что Осборн принял их за арабские буквы.
Но из ответа Майкла, который тот выкрикнул почти яростно, Осборн понял, что значки эти — математические символы.
— Так пойми же, Брандис, что это и есть гениальная суть теоремы Гёделя! Да, формула…
Снова значки на снегу.
— …невыводима из аксиомы…
Значки!
— …но истиность ее очевидна, и она сама является аксиомой, и это неопровержимо…
— Почему?
— В стандартной интерпретации…
— Которая есть детский бред!
— Нет, она есть естественный акт мышления!
Осборн позвал Майкла. Тот нехотя пошел за ним.
— Мне надо с тобой поговорить. Хватит математики.
Майкл посмотрел на него и сказал строго:
— Математика — это язык, на котором бог разговаривает с людьми!