— Валентинов Степан Игоревич, — прочёл я. Ниже был указан номер телефона. Перевернул визитку, но никакой иной информации не обнаружил. — А должность ваша как? Или у вас звание?
— Майор, всего лишь майор.
'А начальство, значит, не рискнуло само прийти на встречу', - подумал я, но вслух этого говорить не стал. Их внутренняя кухня меня не касалась.
В кармане зазвонил телефон, и увидев на дисплее имя, я радостно улыбнулся. Нашёлся, наконец, командировочный. Сбросил звонок, посмотрел на собеседника.
— Мне уже пора, — подтвердил Степан, который так и держал циферблат в поле зрения.
Что-то в этом было, ох не зря он так торопится. Пожав его длинные и тонкие пальцы на прощание, я поднялся и вышел на солнцепёк. Сколько же сегодня? Тридцать? Тридцать пять градусов? Сейчас бы в Белоземице, на берегу речки лежать, а не в бетонно-асфальтных джунглях бродить.
Степан прошёл мимо, направляясь к пискнувшей сигнализацией машине, а я вернулся на лавочку — какая разница где разговаривать? Набрал Сашку и после трёх гудков, наконец услышал его голос в трубке:
— Привет, Дим.
— Привет-привет! Ты куда пропал, я тебе…
— Погоди тараторить, — голос друга был очень серьёзен. — Ты сейчас где, по-прежнему в Безоземице?
— Нет, как раз сегодня приехал в город на денёк, вечером назад. У меня, кстати, есть свободное время, можем увидеться.
— Отлично, — голосе в трубке выражает явное облегчение. — Ты один?
— Ну да.
— Это хорошо. Я вообще то опять уезжаю, но поговорить надо очень срочно. Минут через десять буду возле твоего дома, сможешь выйти?
— Смогу… — растеряно ответил я.
— Хорошо, давай у газетного киоска тогда.
Иду к назначенному месту с нехорошими предчувствиями, и чем больше думаю о состоявшемся разговоре, тем более они нехорошие. За всё время нашей дружбы, Сашка ещё ни разу со мной так не разговаривал, что-то не то было сегодня с его интонациями. Стою, едва ли не приплясывая, но вместо знакомой Сашкиной машины, возле меня останавливается тёмно-синяя 'Гранта', и мой друг вылезает с пассажирского сидения.
Пожимаю ему руку, но Сашка молчит, лишь таращит глаза в удивлении.
— Ты чего с собой сделал, дурик? — спрашивает он наконец.
— В каком смысле? А! — Я вспоминаю о татуировках и смотрю на свои руки. — Так получилось, Саш. Позже расскажу, может быть.
— Не 'может быть', а непременно расскажешь! — говорит он так, что я понимаю, вытрясет, невзирая ни на какие сущности, сколько бы их там у меня не было.
— Ладно, — соглашаюсь, не уверенный в том, что смогу выполнить обещанное.
— Я тут уезжал, задержался немного. И сейчас опять уезжаю, потому долго не могу разговаривать, извини. Но и телефону этот разговор нельзя доверять, пришлось вот заскочить.