Даже в зеркальной глади отполированных мечей куда больше страсти! Они хотя бы просят крови, требуют жертву. И всякий раз, глотая алую, соленую на вкус влагу, захлебываются в звоне ликования.
— Я-ясно… — нервно хохотнула я, растирая все сильнее нудящий висок. — Вот так поворот! Вот так…
— Я не монстр, Лиза, — наконец чуть приоткрылись тонкие, почти бесцветные губы. — Знай я, что ты там, на острове, разве стал бы я бездействовать?
— А ты задай себе этот вопрос на досуге, — усмехнулась я. — Мне будет любопытно услышать ответ.
Узкие ноздри гневно раздулись, а в серых глазах полыхнула злость.
«Что, в гляделки поиграем?» — с не меньшим остервенением сощурилась я в ответ.
— Ну, полно, Ромео и Джульетта, — вклинился Эдмонд с присущей ему хамоватой, кошачьей интонацией. — Полно! Разбор полетов оставим для лучших времен. Программки намалюем, зрителей созовем…
— Ладно, — безучастно согласилась я, зажмурившись и мечтая сейчас лишь об одном: выпить чего-нибудь обезболивающего, нарисовать на пол-лба руну и провалиться в сон без сновидений лет на сто.
— Лиза, ты не обижайся, но Велор прав, — протянул тёмный, но на сей раз с серьезной миной. — Отец умелый манипулятор. Не стоит дразнить его, а уж тем паче добровольно передавать ему в руки нити своей судьбы. Он сейчас всецело занят укрощением Эданы. Вот и пусть занимается. Целее будешь.
— Ладно, — на автомате повторила я, а в носу противно защипало, будто пузырьки игристого шампанского. — Вам виднее. Если местный граф Монтекки прикончит Джульетту раньше срока, может, даже и малевать ничего не придется.
— Что бы ты сейчас обо мне ни думала, Лиза, — неровно шагнул Велор, сжав кулаки, — отец тебя не тронет!
— Не убеди-ил, — протянула я, улыбаясь себе под нос. — Попытайся снова! — и потрясла на уровне плеч руками, изображая девиц из команды поддержки, вдохновенно размахивающих цветастыми помпонами.
Нет, истерику скрыть все же не удастся. На глазах уже появилась пелена слез, но лишь на долю секунды. Затем будто невидимая стена встала на пути у соленого потока горечи и страха. Неужто тело поднялось на защиту, куда яснее осознавая, что мне нужно оставаться в боевой готовности, чтобы встретить врага с достоинством?
Хотя точнее сказать, пасть с достоинством, с высоко поднятой головой. Смертью храбрых, как пишут в книжках. Потому как выхода из сложившейся ситуации я не видела. Это была яма. Глубокая яма с острыми кольями на дне, и выбраться из нее невозможно.
— Твою ж мать… я в полной…
Да, я боялась Федерации. Боялась, что меня отыщут, схватят и поволокут на площадь к плахе. Но страх этот был твердым, осязаемым. Его запросто можно было задвинуть на задний план.