Оксана глядела на мужчину с недоумением, а затем послушно перевела взгляд на разворот. Губы ее медленно, но верно затрепетали, безмолвно изрекая строки.
Ко мне постепенно возвращалось самообладание. Все обошлось! Мы вырвались! На четвереньках я подобралась к лежащему на спине Яну. Он тяжело дышал и бесцельно таращился в потолок.
– Ян… Викторыч.
Отчество как-то само собой присобачилось, на корню истребив все, что было последнюю пару дней.
– Я в порядке, – Бранов перевалился на бок и выставил ладонь. – Нет. Не нужно этого делать.
Кому это он? Я обернулась. Оксана в тот миг страшно закатила глаза, вздохнула с таким свистом, будто весь воздух в себя приготовилась затянуть и рухнула на постель.
Ничего себе фокусы! Семен Аркадьевич хмуро взирал на меня, перебирая закладки, то и дело слюнявя палец. Взгляд сосредоточенный, ничего доброго не предвещающий.
Я попятилась, елозя задом по ковру. Если эти люди в черном и меня так свистеть заставят, добра точно не жди!
– Пап, – Миша с тревогой уставился на отца, – может, не надо?
– Действуем строго по уставу. Никаких отклонений.
Ян окончательно уселся. Глаза его снова чернее ночи сделались.
– Что они с ней сделали? – уставилась я на Оксану. Та громко и недвусмысленно всхрапнула.
– Память стерли, – бросил аспирант к огромному неудовольствию Семена Аркадьевича. – Я сказал нет!
Судя по всему, стереть память и мне хотели, ведь отец Миши поднялся и уже нашел нужную страничку.
– Устав гласит, случайных свидетелей стирать. Ты должен знать.
Ян нахмурился.
– Она не свидетель.
Гладко выбритое лицо Семена Аркадьевича недоверчиво вытянулось, а Миша, с восторженным хохотом подхватил.
– Машка, ты Слышащая что ли?
– Михей! – гаркнул Семен Аркадьевич.
– Ну чего-о-о?! – парень откровенно недоумевал.
Аня, наравне с Сизовым старшим цокнула и сердито поглядела на Мишу. Кряхтя, наконец отклеилась от стены.
– Семен Аркадьевич, он взывал к ней, – кивнула она на останки «Императора». – Ты ведь слышала его?
Теперь Аня серьезно и требовательно смотрела на меня.
Я осторожно кивнула. Шелестящие звуки голоса Хаоса все еще червями копошились в голове, но это были лишь воспоминания. Жуткие воспоминания. Одни из тех, что рождают кошмарные сны и беспричинные страхи.
В общем, ясно как день: спать мне ближайшие несколько десятков лет с включенным светом.
Семен Аркадьевич примирительно качнул короткостриженой головой, прикрывая книжечку.
– Она твой Слышащий?
Бранов даже глазом не моргнул.
– Мой.
– Получше смотри за своим добром, – пробасил мужчина, щелкнув заклепкой на поясе. Чудное орудие стирания памяти вновь оказалось в кожаном плене. – Ладно, пора. Пусть девчушка отдохнет. Эффект должен закрепиться, иначе вспомнит и с ума сойдет.