Последнее письмо было написано всего за несколько дней до гибели:
«…Сообщаю, что с четырнадцатого января сорок четвертого года я непрерывно на фронте. Идем вперед, на запад, освобождаем Ленинградскую область. Передавайте от меня всем-всем привет…».
…Бабушка Мария бережно складывала письма сына в старый потертый ридикюль, время от времени перечитывая их, словно надеясь обнаружить между строк что-то недосказанное. Сколько слез пролила она над этими письмами, пока сын воевал! Верила, молилась… Даже получив похоронку, продолжала ждать, — и через десять лет, и через сорок, отказываясь верить, что сын мог вот так бесследно сгинуть в той беспощадной мясорубке, и выискивая в незначительных бытовых приметах свидетельства того, что он жив и вот-вот вернется. То птичка клювиком стукнула в окно, то вещий сон приснился, то в газете прочитала о чудесном возвращении домой кого-то из без вести пропавших. Во всем ей виделся некий потаенный смысл. И невдомек нам было, что этот неумелый бабушкин самообман — не что иное, как последняя надежда, помогавшая ей не сойти с ума от давно уже известной правды…
Она дожила до глубокой старости, выплакав по сыну все свои слезы. Болела, держалась на уколах, на бесконечных вызовах «Скорой», и никто и предположить не мог, что она дотянет до девяноста четырех лет!
Правда, жизнью это вряд ли можно было назвать — немощный, полу-глухой, совершенно слепой человек… Все свои погасшие дни она проводила возле приемника, жадно вслушиваясь в новости. А вдруг да сообщат что-нибудь о Толе?.. Вдруг да права та птичка-вещун, стукнувшая намедни в окно! И сколько бы лет ни прошло, до сих пор перед глазами потрясшая меня однажды сцена: обхватив голову руками, эта сильная женщина, моя бабушка Мария, монотонно раскачивается из стороны в сторону, сдерживая рвущийся из груди крик!..
…В юности наивно полагаешь, что жизнь — бесконечное будущее! С возрастом иллюзия эта стирается, блекнет, и вот ты уже с горечью сознаешь: увы, она — всего-навсего очень короткое прошлое. И хочется ненадолго притормозить неумолимый бег времени, оглянуться назад, отогреться душой возле воспоминаний прошлого, да не просто вспомнить, а запечатлеть эти чудом сохранившиеся осколочки памяти. А вдруг это кому-то покажется интересным, а то и поучительным! Ведь нет ничего ценнее чужого опыта, хоть людям и свойственно продираться сквозь жизненные дебри ценой собственных ошибок и потерь. Порой даже не задумываясь, до чего же циклично все в этом мире!
Прикасаясь к прошлому, мы населяем настоящее призраками. Наше личное пространство переполнено несуществующими людьми, образы которых будоражат нашу совесть и воображение. Эти бесплотные люди — обитатели нашей памяти, где мы можем осмыслить наше «вчера», осознать наше «сегодня», почувствовать, каким будет наше «завтра». Мы невольно думаем о них, заново понимая каждый их поступок, прощая, перенимая этот странный, почти потусторонний, никогда не существовавший в нас самих, опыт. Мы не можем прикоснуться к ним, не в силах что-то изменить, и поэтому неизбежно испытываем тайную печаль. Листая призрачные страницы своего и чужого «когда-то», мы видим лишь отражения в темной воде. И рано или поздно понимаем, что это — наши собственные отражения…