Второй вариант был много дешевле и заключался в том, чтобы оставить все как есть. А при необходимости развертывания войск Красной Армии в западных районах Украины и Белоруссии перегружать воинские поезда с нашей колеи на западноевропейскую. Эта экономия в денежных средствах повлекла бы за собой громадный перерасход во времени...
Третий вариант развертывания войск также был чреват большими потерями времени. Войска, подвезенные к старой границе на поездах, дальше к новой границе и в районы развертывания должны следовать своим ходом — в основном пешими маршами. Ясно, что вероятный наш противник, войска которого имели более высокую степень механизации, опередил бы нас.
Помимо этих военно-технических препятствий, которые неизбежно и надолго задержали бы развертывание советских армий в случае войны, существовали и многочисленные мелкие препоны... Не говоря уже о том, что и после развертывания — пусть даже благополучного, снабжение этих сил, устройство фронтового тыла натыкалось на те же проблемы железной дороги.
Серьезный предмет для серьезного разговора. Такой разговор — и не один — состоялся у нас, работников Военного отдела НКПС, и с непосредственным нашим начальником — наркомом Кагановичем, и с ответственными работниками Генерального штаба. И мы, и они ратовали за немедленную перешивку западной колеи, за перестройку всей железнодорожной системы по нашим стандартам, за переброску в западные районы с Дальнего Востока мощной военно-строительной организации — Особого железнодорожного корпуса.
Но высшие военно-политические и хозяйственные руководители в лице товарищей Сталина, Ворошилова, Тимошенко, а вслед за ними и Кагановича, не вняли нашим доводам. Но обвинять их в этом было бы нечестно. Где они могли изыскать потребные для дела шесть, а вскоре, после воссоединения Прибалтики, и все девять миллиардов рублей?»
Итак, следовало выбирать из двух вариантов, которые были, по выражению, приписываемому Сталину, «оба хуже». Отобрать девять миллиардов у лихорадочно готовящейся к войне промышленности правительство не решилось. Тем более, перешивка колеи была связана еще и с огромными организационными трудностями, о которых у Ковалева был разговор с Кагановичем.
«Едва он услышал про необходимость перешивки западной колеи на нашу, сразу разгорячился и стал кричать мне:
— Они-то не понимают! Но ты сам железнодорожник, ты понимаешь, что говоришь? Мы получили эти железные дороги с тысячами паровозов, с десятками тысяч вагонов. Колею перешьем, а куда этот подвижной состав? Псу под хвост выбросим! Это же десять процентов вагонного парка всей страны! Чем его восполним? Перебросим подвижной состав с востока? А там чем восполним? А каким образом будем снабжать города и заводы на территориях, где идет перешивка колеи? Может, временно остановим предприятия и попросим население не есть, не пить? Вы понимаете, что такое экономика?»