В общем, разговор пошел на высоких нотах. Он вынул из кармана мандат, в нем было сказано, что товарищ С. К. Тимошенко является уполномоченным Совета Народных Комиссаров СССР на Северо-Западном фронте. В ответ я вынул свой такой же мандат уполномоченного Совнаркома СССР. Он ничего не сказал и вышел из кабинета.
На другой день нарком Л. М. Каганович срочно вызвал меня в Москву. Приехал я рано утром. Спрашиваю в наркомате:
— Нарком в кабинете?
— Он домой не уезжал.
Вхожу, Лазарь Моисеевич прямо раскаленный. И ко мне:
— Как смеешь улыбаться в такой момент?
А чего мне — плакать, что ли? Он прихватил меня за грудки, пуговицы с кителя полетели. Отвел руки, пошел к двери, он дверь загородил и, остывая, сказал:
— У меня авторитет поболе вашего, и то на волосе висит. А вам приговор подписан.
И сует мне в руки телеграмму из Ленинграда. В ней Тимошенко обращается к Сталину, просит отложить наступление на восемь дней, так как железнодорожники не подвезли боеприпасы. На телеграмме аккуратным почерком Сталина резолюция: „вызвать виновных и примерно наказать".
Я объяснил наркому, что снаряды давно подвезены и выгружены, что и Ленинградская узловая станция, и Райвола, и Перкярви забиты снарядными штабелями. Но дороги от станций к дивизионным складам не расчищены, и военные этим не хотят заниматься, ждут, что кто-то расчистит дороги, кто-то даст автотранспорт. Я много раз к ним обращался, интенданты ссылаются на нехватку людей и транспорта.
Вижу, нарком вздохнул с облегчением:
— Это, — говорит, — другое дело. А кто подтвердит?
— Товарищ Жданов. Он тоже это видел...
Словом, все прояснилось, и, закончив разговор с Ленинградом, Каганович тут же позвонил в Кунцево, на дачу Сталина...
...Личное указание Сталина произвело сильное воздействие. Будто и люди стали другими, и обстоятельства. Из Ленинграда на фронт прибыли колонны грузовиков, дороги за один день были расчищены, за два дня все снарядные ящики перекочевали в склады и на артиллерийские позиции. Наступление началось вовремя...»
Как видим, не только маршал Жуков владел искусством валить с больной головы на здоровую.
...С началом войны к обычным напастям прибавились еще и бомбежки. Если диверсий было мало, то бомбили немцы качественно и на совесть. А дороги работали! Как этого удалось добиться?
26 июня 1941 года Ковалева, который служил тогда в наркомате государственного контроля, вызвали в Кремль, к Сталину, где он получил первое задание военного времени.
История третья. А поезда все равно ходили!
Июнь 1941 года.
«Сталин выглядел необычно. Вид не просто усталый. Вид человека, перенесшего сильное внутреннее потрясение. До встречи с ним я по всяким косвенным фактам чувствовал, что там, в приграничных сражениях, нам очень тяжко. Возможно, назревает разгром. Увидев вождя, понял, что худшее уже случилось. Хотя внешне он был спокоен, и, как всегда, удерживал в левой, усохшей и полусогнутой руке трубку, правой рукой начиняя ее табаком...