— Как? По-твоему, у меня нет американского юмора?
Зеленовато-серые глаза Мангера затуманила обида.
— Есть. Определенно у тебя есть американский юмор, — поспешил я со всей убежденностью успокоить его. — У тебя есть еще и французский, и русский юмор, но все-таки я даю тебе роль не Пуассана, не Бородина, а Гамильтона, потому что твоей натуре английский офицер ближе всего.
— Что ж, как знаешь, — возникло на лице Мангера высокомерно-оскорбленное выражение, так свойственное актерам.
Едва Мангер скрылся в пятом бараке, а я занял свое место на белом камне, освещенном розовыми лучами заката, как откуда-то из-под земли возник Хуго Шелл и сообщил: чтобы сыграть американского моряка, ему обязательно нужна жевательная резинка.
— На черта тебе жевательная резинка?
— Я хочу постоянно двигать челюстями. Тогда Браун действительно будет похож на американца. Резинка во рту днем и ночью, в бою и в постели с женщиной, понимаешь?
— Двигай, если считаешь, что это будет смешно. Но ты и так прекрасно можешь изобразить, будто во рту у тебя резинка.
— Ха-ха, милый мой, только дело в том, что я собираюсь время от времени вытаскивать ее изо рта и растягивать.
— Фу, как не стыдно, Хуго? Разве морской офицер так поступает?
— Стыдно? Мы будем играть не для баронов и графов, а для голодранцев военнопленных. Понял, директор? Надо, чтобы зрители, милый мой, покатывались со смеху. Да, да, я буду вытаскивать резинку изо рта, а в конце прилеплю ее Бородину на лоб, чтобы показать, какие мы хорошие союзники.
— Слушай, Хуго, ты во всем лагере не найдешь ни кусочка резинки, а если бы и нашел, все равно таких пошлых трюков я на сцене не потерплю. Тебе тут не балаган.
— Ах, вот как? Тогда пардон. Это — дело другое. Если тут не балаган, то извини. Тогда остается святое искусство. Тогда Хуго Шелл заткнется и примет к сведению, что он не в балагане, а в господской компании.
Я в отчаянии опустился на камень.
— Ну, хорошо. Делай, как сочтешь нужным, но учти, что я не стану тебе искать в лагере жевательную резинку.
— И не ищи. Резинка — вот она, у меня в кармане, — победоносно посмотрел на меня ефрейтор.
— Где ты достал?
— Когда я был без работы, мне пришлось на какое-то время пойти в карманники, — застенчиво улыбнулся Хуго Шелл. — Хочешь одну?
Он ласково сунул мне в руку прямоугольную пластинку жевательной резинки и исчез. Я хотел было развернуть бумажку, но с изумлением обнаружил, что в ладони у меня пусто.
Над сторожевыми вышками пылал алый закат. Я сидел, щурясь в его лучах, смирившись с колючей проволокой, ограждавшей лагерь и мое сердце.