Я покачал головой и указал на громоздкий двухкассетный магнитофон, игравший вроде бы композицию группы «Роксет».
— Кучеряво живёте!
Ваня рассмеялся, и я негромко предупредил:
— Не шумите только, а то мигом участкового вызовут. Ну или наши разбираться придут.
— Да не! — вскинул руки Цыган. — Просто сидим, не мусорим, музыку громко не крутим.
Я кивнул и вошёл в подъезд, там меня начало потряхивать.
Обложили! Со всех сторон обложили! И пусть не за мной охотятся, такое ощущение, что петля на шею уже наброшена и мал-помалу затягивается. Будто казнь с помощью шагреневой кожи, о которой читал в одной из приключенческих книг.
Не став вызывать лифт, я взбежал на свой этаж; дыхание сбилось, зато чуток успокоился. Руки, когда отпирал входную дверь, уже не дрожали.
Дядя Петя что-то жарил на кухне, пахло гарью, дым стоял столбом.
— Ну ты совсем загулял! — укорил он меня. — На работу хоть завтра выйдешь?
— Буду как штык! — пообещал я. — Мы с Андреем Фроловым подрядились мебель собирать, теперь никаких пьянок, только спортзал, работа и подготовка к вступительным экзаменам.
Дядька головой покачал.
— Свежо предание, да верится с трудом. Мой руки, иди ешь.
Я отказываться не стал и с удовольствием позавтракал жареным минтаем, заодно выслушал от дядьки порцию свежих новостей о Таджикистане, где нынешняя оппозиция вовсю отстреливала сторонников оппозиции прежней, пришедшей к власти по результатам последних выборов.
— Вовремя ты вернулся, — подытожил дядя Петя.
— Будто там раньше спокойней было, — буркнул я и пошёл к себе, но по пути завернул в большую комнату и взял из серванта морской бинокль. По телевизору шёл какой-то исторический фильм; поначалу решил, что опять показывают «Гардемаринов», оказалось — реклама. В рождественский сочельник Александр Васильевич не хотел нарушать пост и не собирался есть до восхода первой звезды, но мигом позабыл о принципиальности, когда ему пожаловали орден. Ну что за люди такие? Вот и Суворова продажным лизоблюдом выставили!
Забежав к себе, я расстегнул сумку и достал из шкафа брезентовую штормовку с капюшоном, слишком тёплую для нынешней погоды. Плевать! Пусть лучше за наркомана примут, чем опознают впоследствии. Впоследствии — это после того, как Сивого мочкану. С ним пора кончать.
Закинув штормовку на плечо, я сунул в карман нитяные перчатки и поднялся на крышу. Там улёгся, дабы не маячить на фоне неба, поднёс к глазам бинокль и начал следить за автосервисом. Но лёг неудачно, в бедро давило пусковое устройство в кармане, пришлось перевалиться на другой бок.