Хмуро качаю головой.
— Нет, Георгий Георгиевич, каждый инструмент в оркестре должен вступать в действие в свой черед. По крайней мере, будем надеяться, что для первой волны вражеские истребители принесут и пользу, если противоаэропланные орудия германцев не будут стрелять из опасения попасть по своим.
Генерал Горшков кивнул, но в его глазах отражалось глубокое сомнение. Я его понимал. Судьба не вернувшихся на аэродром «Муромцев» беспокоила всех. Особенно судьба их не вернувшихся опытных экипажей. И вот мы вновь посылаем бомбардировщики в самое пекло, причем в этот раз вокруг будет множество истребителей противника.
— Начинайте третью фазу операции.
— Слушаюсь, Ваше Императорское Величество!
Главком моих ВВС отправился отдавать команды, я же сидел, глядя на оперативный планшет и слушая канонаду над головой.
Романтическое у меня свадебное путешествие, что ни говори!
* * *
КРЫМ. ДВОРЕЦ «МЕЛЛАС». ИМПЕРАТОРСКИЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ. 14 (27) августа 1917 года.
Без труда подавив вторую попытку легкого бунта со стороны генерала Артемьева, Императрица получила в свои руки доступ ко всем происходящим в Империи и мире событиям. Она ни во что не вмешивалась, просто смотрела и просто изучала отчеты, поступающие из всех уголков России и мира.
Но разве может сравниться какое-нибудь иное событие, вроде прибытия во Владивосток первого полка экспедиционного корпуса Сиама или какие-нибудь политические пертурбации в Китае с главным событием сегодняшнего дня?
И если о второстепенных событиях она узнавала значительно раньше Императора, то о событиях вокруг Моонзундского архипелага она, понятно, узнавала ощутимо позже. Но и того, что она видела, ей хватало с избытком.
Маша завороженно смотрела на картину разворачивающейся далекой битвы, которую рисовали ей на ситуационных планшетах и докладывали в режиме реального времени, параллельно с тем, как такая же информация поступала на планшеты в Риге, Кремле и Севастополе.
Вероятно, ее нахождение здесь весьма нервировало Артемьева, но с этим генерал ничего поделать не мог, ибо у Царицы был допуск высшего приоритета, а беспокоить подобными вопросами Императора в самых разгар сражения, он, разумно, поостерегся, боясь попасть под горячую руку. Михаил Второй славился своим острым неприятием дураков.
Генерал Лохвицкий не даст соврать.
Отдельно нервировал генерала сам факт присутствия в самом секретном месте Империи человека, у которого допуска сюда не было, а допуск, который дала Императрица был несколько неоднозначным.
Маша видела все эти терзания Артемьева и лишь усмехалась про себя.