— А презабавно, наверное, у них там сейчас, как считаете?
Генерал Марков бросил взгляд на стоявшего рядом генерала Костевича. Тот кивнул, не отнимая от глаз бинокля.
— Уж поверьте моему опыту, Сергей Леонидович, там сейчас весьма любопытное зрелище.
Марков усмехнулся.
— Уж, поверю, Михаил Михайлович. Химические снаряды — это по вашей части.
— Ну, не все же им Ригу обстреливать, надо и нам слегка поразвлечься.
— В этом не может быть сомнений, Михаил Михайлович. Ни малейших. Какая ж война без развлечений?
На германских позициях вспухали клубы разноцветного дыма. Черные, желтые, сизые. Постепенно черный дым начинал преобладать, и мгла на горизонте приобретала грязно-угольный оттенок.
— Да, уж, Михаил Михайлович. Воистину адская смесь — вдохнуть веселящего газа, потом слезоточивого, а потом блуждать в кромешной тьме, где ни зги не видать, среди таких же ослепших и опьяненных, натыкаясь друг на друга, на стенки окопов…
Химик пожал плечами.
— Ну, вряд ли у немцев там не было противогазов под рукой, но в первые секунд десять-двадцать многие вполне могли нахвататься.
— Не скажите, Михаил Михайлович, тут уж поверьте моему фронтовому опыту, когда ты сидишь в окопах и вокруг тебя начинаются разрываться химические боеприпасы, то двадцать секунд — это очень много, можно надышаться так, что больше уж и не доведется.
— Ну, это если хлор или иприт. Тут же ничего смертельного. Разве что в траншею можно упасть и шею свернуть. Или на штык товарища напороться. Хотя, действительно, немалая часть личного состава может попасть под действия закиси азота и, в зависимости от концентрации газа во вдыхаемом воздухе, может начать вести себя с разной степенью адекватности. Кто-то почувствует лишь легкое головокружение, кто-то сильную эйфорию, кто-то сядет и будет хихикать, а кто-то захочет вдохнуть еще и стянет противогаз или не станет его пытаться натянуть. Добавьте к этому снаряды третьей волны со слезоточивым газом, то…
— Так и представляю себе германца, который хихикает и заливается слезами.
— Ну, Сергей Леонидович, вы же понимаете, что там более сложное воздействие на организм. Там сейчас полно блюющих и, извините, обделавшихся, с опухшими глазами и распухшими лицами, которые шатаясь бродят там или сидят, забившись в щели. Впрочем, все это пустое. Вон и ракета сигнальная пошла.
Артобстрел позиций противника прекратился и на поле боя двинулись силы русской бронетехники. Больше сотни пулеметных и пушечных броневиков на колесном ходу или с приводом Кегресса, двигались вперед, сопровождаемые «фортицами» — выполненными из котлового железа металлическими коробами на колесах, в каждом из которых было по дюжине солдат, толкавших конструкцию впереди себя. При всей неуклюжести, «фортицы» вполне успешно прикрывали «экипаж» от осколков снарядов и даже от пуль. К тому же, вооруженные пулеметами «Мадсен» и ружьями-автоматами Федорова, защищенные солдаты представляли собой достаточно мощную огневую силу. А, в случае невозможности двигать бронекороб дальше на колесах, «экипаж» мог перенести его через препятствие вручную или дождаться прорыва заграждений броневиками.