6
Титу приехал домой, как раз когда старикам особенно недоставало его, чтобы разрешить вопрос, над которым они бились давно и безрезультатно. Херделя должен был начать службу у Грофшору с первого января. Но что ж ему, ходить каждый день из Припаса в Армадию при любой погоде, сидеть там до позднего вечера, а потом опять возвращаться домой? Правда, Зэгряну так и делал, но ведь Зэгряну молод, ему двадцать два года, а Херделе уже стукнуло пятьдесят, и такие прогулки в несколько месяцев совсем доконают его. Перебраться одному в Армадию, а жене оставаться в Припасе — это двойной расход. Если же обоим переселиться в Армадию, на кого оставить дом? «Помело», наверное, только того и ждет, завладеет домом, потому что Херделя, положась на его слово и дружбу, построил дом на чужом участке.
— Ну что тут долго рассуждать! — сразу сказал Титу. — Не раздумывай ты, пожалуйста, сходи сегодня же к Белчугу, объясни ему, как складываются обстоятельства, и попроси выправить нужные бумаги. Я не думаю, чтобы он был таким извергом и отказал тебе сейчас, когда ты в крайности…
Херделя заколебался, — ведь они уж столько времени не разговаривают, — не добьется он ничего, лучше бы Титу сходил к попу, «помело» любит его… Но жена насела на него, и ему пришлось собраться с духом и пойти.
А Белчуг теперь жил да радовался. Новая церковь была заложена еще весной, как он и надеялся. За лето возвели стены и башню, и еще не успели зарядить осенние дожди, как уже ее покрыли блестящей жестью. Мечта всей его жизни сбывалась на глазах. Это был солидный успех, достигнутый благодаря его неустанным стараниям. От радости он и телесно как-то поздоровел: стал поплотнее, на щеках появилась краска… Но о Херделях и слышать не хотел. Он вычеркнул их из сердца, как будто вовсе не знался с ними. Только когда проходил мимо их дома, ненависть снова вспыхивала в нем от воспоминания о нанесенной ему обиде. Он ждал суда по делу об оскорблении, — тогда будет наказана и жена учителя, самого Херделю господь покарал так, что хуже быть не может.
Появление учителя удивило и возмутило его, однако он принял его с обычной своей улыбкой, сказав елейным тоном:
— Что такое, Захария? Как это ты пришел ко мне?
— Ладно, ладно, Ион, ладно уж, — стыдливо ответил Херделя.
Сначала они поговорили о новом учителе, которого Белчуг всячески расхваливал, хотя тот и не нравился ему, потому что был не так учтив, как это полагалось бы молодому человеку, ничем не блиставшему, только чуть получившемуся. Когда Херделя упомянул про дом, поп умолк, опустил глаза и стал грызть ногти.