На следующий день он думал опять сходить к Джеордже, но не отважился, боясь, что тот по глазам догадается о его страсти. А повидать ее не терпелось, и он бегал, как безумный, пока не разведал, на каком поле жнет Флорика, прошел мимо и увидел ее.
Теперь Ион поражался и проклинал себя: как это он допустил, что она вышла за другого, не женился на ней сам. Но потом начинал утешать себя, говоря: «Все равно мне Флорику сам бог судил…»
Он старался вырваться из этой петли, затягивавшейся все туже, обратить все помыслы на свою землю, на которую упорно посягал Василе. Но когда он начинал ругать себя, как и в былые времена, что лишится имущества из-за проклятой бабы, в уме его непрощенно являлся вопрос: какой прок от земли, если та, кого любишь, не твоя? И тут уже чередой набегали мысли. Хоть бы ребенок жив был, тогда бы он знал, для кого работает, надрывается… А так, кому все оставишь, если вдруг приберет господь, — человек ведь как вешний лед.
В пустой беготне он запустил полевые работы. Все управились со жнитвом, а у него на двух полях хлеб еще стоял на корню. Только после крупной перебранки с Зенобией он снарядил Гланеташу с тремя работниками на самое большое поле, а делянку у старой дороги взялся сжать сам.
Был четверг. С того места, где работал Ион, видна была вся дорога, по ней непрерывно шли бабы с корзинами, с переметными сумами на базар в Армадию. Лесная яблоня, под которой в прошлом году родила Ана, вся была увешана плодами и отбрасывала густую тень, хотя зеленая кукуруза закрывала ее до самых ветвей.
Ион работал с великой охотой, какой уже давно не испытывал, словно в предчувствии большой радости. Изредка он взглядывал на дорогу, опасаясь, как бы кто не отвлек его разговором. Впрочем, время подошло к завтраку, и ни одна душа не показывалась… Он стал вязать снопы и, кончив, уставил их в крестцы, потом бросил взгляд в сторону Припаса. Тут он завидел вдалеке торопливо идущую женщину с переметными сумами на плече. Он вздрогнул и огляделся, радуясь, что кругом пустынно и он один.
— Флорика! — прошептал он, следя глазами за приближавшейся женщиной.
Чем ближе она подходила, тем жаднее он всматривался в нее и тем красивее она ему казалась. Флорика была в белой, задорно повязанной косынке. Она тоже заметила его, удивилась, и сердце у ней замерло. Но она не потерялась и, поравнявшись с ним, крикнула, улыбаясь:
— Люди с базара, а я на базар, Ионикэ!.. Известно, у кого много забот, тому трудно вырваться из дому!
Ион хотел ответить ей, но у него словно отнялся язык. А Флорика прошла, не остановилась. И тут его взял страх, что он упустит удобный случай, так и не заговорит с ней, не выльет душу. Он шагнул к пустынной дороге и почти в отчаянии крикнул: