— Кончено, кончено, — шептал он в изнеможении, как женщина, понявшая, что она состарилась.
3
Василе Бачу перебывал у трех адвокатов в Бистрице, и все трое сказали ему одно: закон гласит, что ребенок наследует отцу, а отец — ребенку. Стало быть, нечего ему понапрасну рвать постолы. Несмотря на это, он продолжал грозить Иону судом, надеясь застращать его, как когда-то его самого застращал тот. Но его душу переполняли горечь и возмущение против такого закона, допускающего, чтобы разбойник соблазнил его дочь, вырвал у него все, чем он владел, да еще потом, когда вогнал в гроб жену, остался и при земле, и со всем добром, взятыми нахрапом… Постоянно думая о людской несправедливости, он пришел к догадке, а потом и к убеждению, что Ион убил Ану, чтобы завладеть всем и жениться второй раз. Люди, с которыми он делился этим соображением, либо верили, либо не верили, но все косились на Иона, — ведь после Аны ему досталось столько земли… От злости и досады Василе Бачу еще пуще запил.
Не зная, куда обратиться, он однажды утром отправился к попу Белчугу и поплакался ему. Священник, все взвесив и рассудив, напал на благочестивую мысль, а ему только сказал:
— Хорошо… Я позову вас обоих…
В следующее воскресенье Белчуг зазвал к себе Василе и Иона, а заодно и почтенных сельчан.
— Добрые христиане должны жить в согласии, — заговорил он, потирая руки. — Попробуем и мы, все вместе, решить дело полюбовно! Так оно и хорошо и мило!
Ион, не теряя спокойствия, подал голос:
— Я не аспид и не бездушный, батюшка. Нет, бог тому свидетель! И в доме оставил его, пускай живет, пока жив, хоть он и мой по закону и, может, понадобится мне. Но я не гоню его, потому что я человек и никому на горло не наступаю… Три участка ему захотелось, все три он вспахал, засеял, сжал. Я бы мог себе их взять, потому что они мои. Ему они не надобны, потому что он не кормится ими, а продает хлеб и пропивает… но я говорю — пускай владеет ими и пропивает все, он ведь немало поработал, да и немало горя принял… Так что сами видите, люди добрые, разве я ему жить не даю, — это вот он мне житья не дает!
Василе Бачу, как человек, не имевший законных прав, вспылил и полез спорить:
— Скажи на милость, по какому праву ты берешь у меня мое достояние? Как это у тебя моя земля останется?! Дочь ты у меня угробил, ребенка своего угробил!.. По какому праву?
Жилы вздулись у него на висках, точно черви.
Но время шло, тратились слова, а согласия не было. Тогда Белчуг выбрал благоприятный момент для вмешательства. Он откашлялся и заговорил важно, будто читал проповедь: