С восходом солнца лагерь дружины князя Даниила проснулся, зашевелился, загудел, как пчелиный улей.
Тярка велел готовить к зиме жилища. На первый случай рыть землянки, а потом валить лес и рубить избы. Решили, что первым поедет в Елец на разведку Конь. Он должен разузнать расположение хором Маркела Буни и заодно послушать разговоры ельчан об общей обстановке в княжестве, о действиях баскака, княжеского окружения и самого Маркела.
Освободившись от первоначальной суеты, Тяпка пошёл навестить Кезинера. Он был уже у него ночью, когда позвал Семён. Однако татарин тогда был ещё слаб, не мог говорить, и друзья только обменялись взглядами.
— Ну что, Мишка, лучше стало? — присел рядом с лежанкой больного Тяпка.
— Лучше... — хрипло ответил Кезинер.
— Ты помнишь, кто тебя казнил?
— Помнишь...
— Кто?
— Маркела с Вагиза напала...
— А почему они тебя крестовали?
— Налетела, как стая шакала... — закашлялся Кезинер. — Ребята побила. Маркела спросила: «Зачем тута?» Я сказала: «Моя дела, где жит». А Вагиза сказала: «Что ты, татара не кочуешь, а жит на урус земля? — И заорала: — Можа, ты и вера меняй?» Я показала креста и сказала, что я христиана. Вагиза ещё больше заорала: «Можа, ты коназ Данила слюжит стала?» Я сказала, никакой коназ не знала, живу сама. А Маркела, хитрая шакала: «Ты и эти, кто убила, во всех избах жит? Кто ещё с тобой жит?» Я сказала, что татара семей христиана ранше жит, а урус тута нет.
— И Буня поверил?
— Я не знала, поверила — не поверила. А вот Вагиза ещё пуще заорала и приказала моя на крест, а слобода жечь. Маркела начала моя спросит ещё о коназ Данила, но Вагиза его перебила и приказала немедля моя казнит, а деревня жечь и уходит коназ Данила искал...
— Понятно, — задумчиво молвил Тяпка. — Вагиз — дурень неотёсанный, слава Богу. Маркел хитёр, но его хитрость уйдёт вместе с его головой. Ладно, брат, отдыхай, — поднялся атаман, бережно потрепал больного по плечу и добавил: — Мы ещё поратимся. Отдыхай...
Работа по устройству лагеря шла полным ходом. Отдохнувшие за ночь люди рыли землянки, валяли и разделывали лес. Князь и атаманы не только руководили, но и сами, засучив рукава, трудились в поте лица. Лишь Рус со своими дозорными были освобождены от строительных работ. И ближе к вечеру Рус прибежал к князю и Тяпке взволнованный и возбуждённый:
— Конь с чужаками!
— Какими ещё чужаками? — вытаращил глаза на брата Тяпка и схватил меч. — Где?
— В лесу, недалече.
— Дружина! — скомандовал князь Даниил. — Оружье к сече готовь! По местам!
Каждый воин занял свою, заранее обговорённую на случай тревоги позицию. Порфирий Пантелеевич встал рядом с князем чуть впереди дружинников. Вскоре к ним присоединился и Тяпка.