Банкиршу выкатили в инвалидной коляске — бледную, изможденную, с глубоко запавшими в глазницы глазами. Черты лица заострились, возле уголков рта пролегли глубокие морщины. Истощала, да. От той уверенной, надменной, знающей себе цену остались только эти самые глаза — яростные, горящие фанатичным огнем.
Я даже невольно восхитился — сильна, сильна баба! Нам, мужикам, еще учиться и учиться у женщин их стойкости! По крайней мере — у некоторых женщин.
Кресло опустили на землю и закатили в пикет. Хорошо, что двери у меня достаточно широкие — а то бы пришлось больной даме идти пешком. А так — подкатили к моему столу и оставили сидеть в коляске, удалившись и закрыв за собой дверь. Видимо так им было приказано заранее. Ну да — когда капитулируешь, очень не хочется, чтобы за процессом капитуляции наблюдали твои подчиненные — эдак и совсем уважение потеряют. Ладно бы там сдавалась Президенту, или премьеру, или министру обороны вместе с главой МВД, тут — жалкий сельский участковый, маленький ублюдок которого никак не удается поставить на место!
— Радуешься? — хрипло спросила женщина, глядя на меня ненавидящим взглядом — Ну что же, ты победил! Радуйся!
— Знаешь что я тебе скажу, дорогая моя — спокойно, с расстановкой сказал я, продолжая перебирать бумаги из папки. Это что-то вроде релакса — берешь…кладешь…берешь…кладешь — Я не собираюсь тебе читать мораль о том, что человек должен выполнять свои обещания. Я не собираюсь пенять на твою патологически жадность и на то, что это ты вырастила дочь такой мразью. И ты виновата в том, что с тобой и с ней случилось. Кстати, я не стал ее пока трогать — как ты и просила. Да, это наша война. Наши близкие тут ни причем — хотя ты и хотела убить меня вместе с моей подругой. Ну да. лес рубят, щепки летят, не правда ли? Сейчас тебе плохо, и ты злишься на меня. А я не злюсь. Я сейчас знаешь о чем думаю? Ты никогда не догадаешься! Я думаю о том, что возможно мне было бы правильно послать тебя нахрен вместе с твоими деньгами, вместе с твоим поганым языком, и твоей злостью. И ты сейчас должна не характер показывать, а умолять, просить меня тебя простить! В ноги кланяться! Потому что на кону сейчас стоит твоя жизнь. Если я сейчас тебя отсюда выгоню, то больше ты не вернешься. Никогда. Ты сдохнешь в страшных мучениях, обещаю тебе. И я ни копейки от тебя не возьму. А возможно — еще примусь и за дочь. Почему бы и нет? Ты же пыталась убить мою подругу! Неужели твоего ума не хватило понять, что ты столкнулась с обстоятельством непреодолимой силы? Неужели ты такая тупая? Скорее всего, ты никогда в своей жизни не получала по твоему холеному едалу, никогда ни в чем не испытывала отказа! У тебя все получалось, все было хорошо, все твои прихоти исполнялись. И вот, вдруг — это человечек в форменных штанах пузырями, с помятыми погонами старшего лейтенанта полиции! И ничего, ничего с ним нельзя сделать! Потому что он сильнее! И мне действительно странно — почему ты сразу не почувствовала, что связалась с такой силой, которую не можешь преодолеть? Неужели нет чутья, интуиции, логики, в конце-то концов! Вот забудем на минуту о том, что мы враги — мне чисто интересно, ты свои деньги заработала тупо только на распиле государственного бюджета? Без малейших раздумий, на одной инерции? Папа министр был? Или партийный бонза, так? Муженок — «не пришей к заднице рукав», ничем не рулит, все делаешь только ты? Или у вас партнерство — у него своя жизнь, у тебя своя? Или все-таки ты хоть немного шевелила мозгами? Вот как можно было просрать больше пяти с половиной миллионов евро только из-за своей патологической жадности?! Молчишь…а что ты скажешь-то, когда я все тебе правильно высказал. Ну что, будешь просить прощения?