— Да что вы там делаете! — запищала Поликарповна, не выдержав. — Оставьте бедняжку в покое! Нужно вызвать сюда людей! Пусть они разбираются!
— Вызывайте, — отрывисто бросил ей Генерал.
— Я не знаю как! У меня нет телефона! У нас же их отобрали!
— Вот и я про что.
— Ну как? Есть же камеры! — Все молчали. — Что скажешь, Катя? — вдруг обратилась она ко мне. Наверно, оттого что я казалась более здравомыслящей в данный момент. Но это только казалось… Мысли путались, голова готовилась взорваться, да и в горле застрял ком. Девушку было очень жалко, что и говорить. А еще было сильно страшно. Когда видишь что-то такое, почему-то все время представляешь то себя на месте жертвы, то кого-то из близких. Эти ощущения усиливались час от часу, и я твердо произнесла:
— Пойдемте к ближайшей камере.
Та кинула на меня неприязненный взгляд и первая прошествовала к высокой пальме, на коей уединилась камера № 7. Причина такой неискоренимой ненависти кроилась, видимо, в том, что Любочка боялась, как бы бразды правления лагерем не перешли от нее ко мне, что было весьма и весьма глупо, так как бразды давным-давно держал в своих крепких, подчас смертоносных руках уважаемый и таинственный Олег Владимирович. Так что я ну никак не могла забрать у Бордовой то, чего у нее никогда не было, как бы ни старалась и если бы даже захотела.
Задирая головы кверху, мы стали громко кричать и махать руками.
— Эй, вы, слышите! — надрывалась Поликарповна. — Кто бы сейчас ни сидел по ту сторону, вызовите старших! У нас тут ЧП! Алле! Нужна помощь! Алле-о!!
— Помогите! — вторила я ей.
— Ну и чего вы добились этим? — остудил пыл двух орущих женщин уже отошедший от увиденного, оттого понаглевший Скелет.
— Теперь они знают, что у нас случилось, и прилетят! — огрызнулась Люба.
— А труп они не видели, можно подумать?
— Денис, камеры высоко, и мы не знаем, хорошее ли изображение получается в итоге. Может, им оттуда не видно, кто или что лежит на земле! Возможно, они пропустили нападение чудовища на Анну и теперь не могут понять, отчего мы тут стоим все.
— Чудовище пропустили, а вас заметят, да?
— Заткнись, пацан, — не выдержал Вова, который чаще остального любил помалкивать. Очевидно, Макаронинка не только во мне, Кожухове и Любаше вызывал чувство раздражения.
— Все равно это глупая затея, — пожал плечами тот и затих на некоторое время.
…Прошло три часа.
— Помогите! Помогите-е-е! — истошно вопил Денис перед камерой, перекрикивая даже Витю и Вована.
Теперь мы уже все столпились возле камеры, так как на ней загорелась кнопочка прямого включения. Мы предполагали, что камеры работают круглосуточно, но куда идет сигнал и не блокируется ли он где по дороге — на это ответить могли только крутые дяди, по чьему извращенному желанию десять человек здесь и очутились. Зато прямой эфир — единственный шанс достучаться до людей. Ведь вчера было голосование, вечером первую серию могли уже пустить в эфир, тогда по логике вещей федеральный канал уже должен начать передавать сигнал. Возможно, кто-то из зрителей не поверит в случившееся, посчитает очередным фарсом для повышения рейтинга программы, но те, кто за нас в ответе, поймут все правильно: мы в беде, и нам необходима помощь.