— Ты дура! Это опасно!
— Выкручусь! Лучше скажи, почему они так долго не могут просмотреть записи, которые я послала? Не могут найти подходящее оборудование?
Сережа неожиданно покраснел и опустил взгляд. Плохие новости продолжаются…
— Катя, я не знаю, куда они делись! — собравшись с духом, признался он.
— Ты потерял их?! — завопила я на весь остров. — Да как ты мог! Как у тебя только язык повернулся сказать мне об этом?! Ты же знаешь, как тяжело они мне достались!
— Катя! Я не специально. Я положил к себе в сумку. А потом они просто пропали!
— Этого не может быть! Этого не могло быть!.. И что теперь делать?
— Я понятия не имею.
— Это был единственный шанс узнать, кто убийца! И не просто узнать — доказать это. И что я должна делать? Как я его вычислю сама, без записей?
— Тебе вроде ясно сказали, что делать. Садись в вертолет и дуй к маме!
— Фи, как грубо!
Я резко развернулась, чтобы уйти к своим соплеменникам, затем кое-что всплыло, и я снова обратилась к капитану:
— Сережа, кто находился на борту в тот день?
Он с готовностью и без раздумий перечислил, видимо, сам уже мыслил в данном направлении:
— Я, второй оператор, ведущий, пилот, штурман. А на следующий день там еще сидел этот гомик ваш. И уже вечером я собирался отдать карты памяти, но оказалось, что они исчезли из сумки.
— Отлично.
Несмотря на произнесенное слово, чувствовала я себя хреново. Единственная важная улика, которую удалось раздобыть, канула в Лету, и с чьей помощью — неизвестно.
«Пока неизвестно», — поправила я сама себя. Расследование продолжается. Я все равно докопаюсь до истины, чего бы мне это ни стоило.
Москва, день 13-й
Вернувшись к тренировке, я никак не могла на себя нарадоваться. Во-первых, оттого что уроки Леши по «освобождению таза» не прошли даром, во-вторых, оттого, какой я стала. Но если я, как выяснилось, умею кричать на людей, раздавать им приказы, которым они с испуга от моего неожиданно прорезавшегося крика подчиняются, то почему я не направляю это на тех, на кого действительно должны распространяться такие крайние меры? Почему так легко накричать на Муравьева с Алексом и так сложно дать отпор Настьке и Евгении Ивановне? Впрочем, я дала себе клятву, что, если одна из них выкинет какой-нибудь эдакий номер снова, я тут же напишу ее имя на страшном листе бумаги, передам Я-Грише, и будь что будет. На то, чтобы разобраться, того ли человека я «взяла», уйдет время, и они прекрасно его проведут за решеткой. С другой стороны, я понимала, что это неправильно, и пока я не буду уверена, что кто-то из них является сообщницей Шутника, я ни за что не стану их писать.