Шумахер смог эффективно использовать средства, полученные от продажи линкора. Он приобрёл землю в долине Ассинибойе, установил простой, но хорошо оборудованный передвижной дом, а также закупил семена и саженцы. Для дезертиров долгая и требующая терпения битва с землёй только начиналась.
А потом появился Кессельринг.
Бывший штабной офицер, казалось, рассматривал неожиданного посетителя не более чем досадное и нежеланное вмешательство в их дела. Когда помощник правителя сказал, что у него есть важное сообщение по поводу их родины, Шумахер ответил ему:
— Прошу вас, не стоит больше тратить на меня ваше время, — его вежливый тон не смог полостью скрыть неискренности. — Что бы ни происходило с Империей и династией Гольденбаумов, это не имеет ко мне никакого отношения. Я занят строительством новой жизни для меня и моих друзей, и у меня нет времени на размышления о чём-то, связанном с прошлым, которое я отбросил.
— Вы можете, если желаете, отбросить своё прошлое, — сказал Кессельринг, — но не стоит при этом отбрасывать и будущее. Капитан Шумахер, вы ведь не из таких людей, кто стремится провести остаток жизни, копаясь в земле и удобрениях. Если бы вам выпал шанс изменить ход истории, разве вы не воспользовались бы им вместо этого?
— Прошу вас, уходите, — Шумахер начал приподниматься с кресла.
— Пожалуйста, постойте! Успокойтесь и выслушайте меня. Наверное, вы все могли бы выращивать продукты на своей ферме. Долина Ассинибойе была заброшена и не использовалась, но здешняя земля обладает неплохим потенциалом. Однако, к сожалению, урожай ничего вам не даст, если вы не сможете продать его. Уверен, что такой разумный человек, как вы, это понимает.
В душе Кессельринг был весьма впечатлён тем, что на лице Шумахера не дрогнуло ни единого мускула. Молодой помощник правителя понял, каким сильным и умным человеком был его собеседник. Однако эта игра с самого начала была подстроена против него. У Шумахера была всего лишь одна пешка, в то время как его противник обладал полным комплектом фигур.
После долгого молчания, Шумахер произнёс:
— Так вот как ведутся дела на Феззане? — нотка гнева в его голосе не была направлена на Кессельринга. Это был просто сарказм, вызванный собственной беспомощностью.
— Верно. Таков наш путь, — на лице Кессельринга не отразилось ни малейшего стыда, когда он заявил о своей победе. — Мы меняем правила, когда ситуация требует этого. Можете презирать меня, если пожелаете… Хотя презрение проигравшего к победителю, на мой взгляд — одна из самых бесполезных эмоций в мире.