— Во-первых, юноша, не надо так частить, — Сельдингер указал на мастера Фонтена, записывающего каждое слово. — Писарь не успевает. А во-вторых, отвечайте на поставленный вопрос чётко: да или нет. Не нужно мне этих лишних подробностей... Итак?
— Да, Ваше Беспристрастие, мы вошли только вдвоём, — я окончательно сник и, наклонив голову, уставился взглядом в стол. На потемневшей и потрескавшейся от времени поверхности кто-то из стражников нацарапал несколько бранных слов.
Допрос продолжался с утра и, скорее всего, закончится только поздним вечером — вон на табурете уже приготовлено несколько десятков пузатых свечей. В общем, все будет точно так же, как было последние три дня — меня не будут слушать, мне не будут верить, и никакой погони за порождением Зла, само собой, организовано не будет.
— А вот стражники... — дознаватель переворошил несколько бумаг в поисках имён. — Дэвид и Росс, показали, что никого, кроме вас и покойного, в доме больше не было. А в ваших руках имелся Клинок, который вы, между прочим, не хотели отдавать!
Бургомистр, когда заметил царапины на металле Клинка, так ругался, что даже слёг на несколько дней в постель и в ратуше пока не появлялся. Оно и к лучшему — иначе до казни я мог просто не дожить, настолько он был зол.
— Наверное, тёмная колдунья запудрила им головы, — отвечаю устало и уже в тысячный раз. — Её приказов невозможно ослушаться, понимаете? Она могла просто сказать, чтоб они её не замечали и всё! А сама, наверное, сидела на втором этаже и посмеивалась...
Господин Сельдингер слушал эти объяснения со скучающим видом, мастер Фонтен точно так же их записывал, и всем присутствующим, включая меня, было очевидно — дело идёт к пыткам. Радует одно — палач у нас такой же дряхлый, как и дознаватель, а значит, пытать будет так же, как тот расследует.
— Нахождение в доме неизвестной особы, не подтверждается никакими другими свидетельствами, кроме ваших! — обвисший подбородок старичка задрожал от возмущения. — Более того, сам господин бургомистр подтвердил в личной беседе со мной, что никакой девушки в доме не было. А еще он сказал, что вы, молодой человек, склонны выдумывать небылицы и вполне способны на убийство. И поэтому веры вам никакой нет!
Честно говоря, услышав сказанное, я просто опешил. Нет, управитель города бывал со мной строг, но никаких действительных оснований для подобного отношения не было. А уж подозревать меня в склонности к душегубству, он не имел ни малейшего повода. И если раньше я всё-таки не мог воспринимать всю эту ситуацию всерьёз, то теперь предстоящая казнь не казалась мне больше маловероятным событием. От накатившего страха заныло в животе.