— Наоборот, — губы девушки едва шевелились. — Я кое-что не сделала... Не смогла... Не смогла начать всё это... Но пришли другие и справились без меня. Если бы не я, дети остались в живых...
Речь Опалённой разрывалась — то опускаясь до еле слышного шёпота, то поднимаясь до резкого вскрика. Что именно она имела в виду, понять было трудно, но ясно одно — охватившее город бедствие запустила всё же не она.
— Блэлок? — быстро спросил интерфектор. — И другие упыри? Это они начали?
Девушка будто не слышала вопросов. Она продолжала говорить.
— А теперь меня ждёт кара... И дед пострадает из-за моей слабости... Но я не могла... Дети не должны становиться такими...
— Но они стали, — господин Глен говорил неожиданно мягко. — Посмотри на них, девочка... Видишь их слёзы? Слышишь их стоны?
Разумеется, мертвяки не плакали и никаких звуков не издавали, но Опалённая, слушавшая интерфектора как завороженная, только кивала.
— Это слёзы по потерянным родителям, девочка, — голос мужчины набирал силу. — А стонут они по непрожитой жизни. Всё это забрала у них ты, девочка!
По щекам Френни побежали мокрые дорожки, блестевшие в пламени свечи.
— И дед, спутавшийся с тьмой только ради тебя, — не знаю, откуда интерфектору это известно, но говорил он очень уверенно, — из-за тебя же принимает ужасные муки. Мы с Норвудом слышали его крики — он умирает, девочка. Умирает, из-за твоей трусости, из-за твоей слабости, из-за твоей нерешительности!
Под конец господин Глен уже просто кричал. Да так, что даже зазвенело в ушах — всё-таки мы находились в театре, и, казалось, любой звук здесь в несколько раз громче, чем обычно.
И когда я уже хотел попросить его прекратить, мужчина вдруг перешёл практически на шёпот:
— Но всё ещё можно исправить... Ты поможешь нам, Френни?
Девушка смотрела прямо перед собой, не мигая и, похоже, даже не дыша. На руки стекал горячий воск, но её это совершенно не беспокоило.
— Я помогу, — спустя несколько долгих мгновений ответила Френни. — Но как справиться с Карлом Рокитанским мне неизвестно...
Почти прогоревшая свеча негромко и очень уютно потрескивала.
— Убивать его нет необходимости, — Бернард Глен с облегчением выдохнул. — Нам нужно только узнать, что затевается и освободить твоего деда. И для начала — расскажи нам всё...
И Френсис Фонтен рассказала.
Хотя мы и так уже практически всё знали — ей действительно было поручено доставить в город около тысячи золотых монет и Клинок. Значительную часть удалось распространить через подкупленного бургомистра, какими-то количеством расплатилась сама Опалённая, а некоторые так и остались нетронутыми.