— Ну и что? Его первые два корабля моментально добрались до орбиты Юпитера. Они совершили полет туда и обратно быстрее, чем обычный корабль разогревает двигатель. Разве могло бы такое случиться, будь идея и впрямь бредовой?
— Да в своем ли ты в уме! — рявкнул противник, покрываясь алыми пятнами. — Это шарлатанство чистой воды! Флеттнер утверждает, что космическими расстояниями теперь никого не испугаешь, плоды труда тысяч астрономов можно выбросить в мусорную корзину. Мол, теперь нет такого понятия, как скорость полета в космосе, который якобы сродни и плазме и эфиру. Он говорит, что нельзя перемещаться с определенной скоростью, не имея точки отсчета, вернее, принимая за таковую точку воображаемую константу. Дескать, мы одержимы скоростями и расстояниями, поскольку наши разумы привыкли к установленным отношениям внутри Солнечной системы; но в открытом космосе нет величин, к которым можно бы приложить наши несовершенные мерила.
— Не волнуйтесь, ребята, все будет в порядке. Лично я уже написал завещание.
Моя попытка успокоить спорщиков получилась не слишком удачной. Один бросил на меня свирепый взгляд и сказал соседу:
— А я все равно считаю, что это бред.
В этот момент вошёл Мак-Нолти:
— Ты видел Уилсона?
— Нет. Но могу сгонять за ним.
— Попытайся его малость успокоить. Парень чуток не в себе.
Я нашёл Уилсона в его каюте. Он сидел, пристегнув ремни.
— Ты когда-нибудь летал на космолете?
— Нет, — едва слышно ответил Уилсон, подняв на меня остекленевший взгляд.
— Ну, не бери в голову. Бывали случаи, когда люди всходили по трапу на своих двоих, а возвращались по частям, но по статистике на американских горках народу гибнет гораздо больше.
— Думаешь, я боюсь? — Он вскочил так резко, что я вздрогнул, — ему даже не помешали ремни.
— Ну что ты! — Я замолчал, пытаясь найти подходящие слова. — Ты просто стараешься не переоценивать наши возможности.
Озабоченное выражение исчезло с его лица, глаза яростно засверкали.
— Сам не догадываешься, насколько ты прав.
— Вот что, приятель, — заговорил я как мужчина с мужчиной, — расскажи, что тебя гложет, и я постараюсь помочь.
— Ты не способен помочь. — Он сел, расслабился, но на лице вновь появилось угрюмое выражение. — Я из-за пластинок беспокоюсь.
— Какие ещё пластинки?
— Фотографические, которые я принес на борт.
— Да перестань! С ними все будет в порядке. Кроме того, что толку зря беспокоиться.
— Полно толку, — упрямо пробормотал он. — Дважды я не волновался — и мои запасы превращались в пыль. С тех пор я обзавелся привычкой нервничать. При аварии на «Столетнем экспрессе» я потерял всего-навсего две пластинки, да к тому же чистые. Во время большого землетрясения в Неаполе пропало всего-навсего шесть пластинок. Видишь? Мое беспокойство окупается. Так что оставь меня в покое, не мешай работать. — Он откинулся на спинку кресла, потуже затянул ремни и вернулся к своему прежнему занятию. То есть к беспокойству.