И Вьюгин покинул прохладную квартиру шефа и окунулся в раздражающую поначалу духоту бетонного двора.
Слуга Мбизи (о слугах Вьюгин прежде только читал в книгах) приходил перед полуднем, делал уборку, кипятил воду и наполнял фильтр-отстойник. Посольство настойчиво рекомендовало всем держать хотя бы по одному слуге, чтобы этим помочь стране бороться с бедностью, повышая занятость населения. Наличие даже приходящего слуги Вьюгина вначале коробило, но Мбизи был рассудителен, далеко не глуп, он когда-то окончил начальную школу и знал немного английский. Идя потом домой после разговора с Ляховым Вьюгин проворачивал в голове один соблазнительный своими возможными результатами план, главная роль в котором отводилась бы именно Мбизи. Но все дело было в том, согласится ли он в нем участвовать, разумеется, за соответствующее вознаграждение. И если да, все это должно держаться в секрете. Впрочем, если захочет, африканец тайну хранить умеет. Вся жизнь в традиционном обществе построена на разного рода тайнах, запретах, умолчаниях и страшных клятвах. Было бы очень неплохо, если бы его план удался. Все это очень соответствовало тому, что внушал ему Ляхов: разведка это игра, построенная на состязании умов, где приемлемы любые выдумки, уловки, неожиданные ходы. Но для себя Вьюгин решил, что профессионалом он становиться не собирается, потому что его увлекает не работа сама по себе, а жизнь как таковая со всей ее непредсказуемостью. И жертвовать ею ради службы он не будет. Ляхову он, конечно, ничего не скажет и будет честно отрабатывать свой контракт, пока что-нибудь не случится. Даже Ляхов не будет отрицать абсурдность предположения, что случай не может вдруг взять и разрушить внешне несокрушимую целенаправленность любого запланированного процесса.
Вьюгин впервые ехал в местном автобусе и ему странно было ощущать свою непохожесть на других, так как он здесь был единственным европейцем. Возможно, в силу этого самого обстоятельства, кондуктор хоть и в одной набедренной повязке, но зато в фуражке с названием транспортной компании и сумкой через плечо, посадил его сразу за кабиной водителя. Вьюгин быстро это оценил, так как при резких остановках облако красноватой пыли сразу же нагло врывалось в открытые окна, но затем теряло свой боевой дух и рассеивалось где-то на полпути к местам за кабиной водителя. Хотя стоимость проезда в автобусе была одинакова, эти места стоили дороже, поскольку кондуктор считал себя вправе делать небольшую наценку в пользу себя и водителя. Билеты же он, впрочем, выдавал исправно.