Вскоре толстая книга записи гостей лежала перед Вьюгиным на конторке, он честно написал свою фамилию, а цель приезда обозначил как деловую. Когда он получил ключ и соображал, куда он должен идти, вошла молодая африканка, глянула на него мельком, но не без интереса и индиец, не спрашивая, молча подал ей ключ от номера.
Вьюгин вошел в свою, довольно, стандартную гостиничную комнату, похожую на те, которые можно обнаружить и в российской провинции. Разница была лишь в москитной сетке над кроватью и термосе с кипяченой водой на столике. Тихий стук в дверь был для него неожиданностью и он чуть не вздрогнул. За это он послал с хмурым неодобрением в свой собственный адрес одно нелестное замечание.
А за дверью стояла та самая африканка, которую он только что видел, улыбалась ему умеренно накрашенным ртом с какой-то застенчивой озабоченностью.
— Я видела, в какой номер вы вошли, — сказала она на вполне приличном английском, — а у меня опять проблема с замком. Не поворачивается ключ. Я даже хочу номер из-за этого сменить, хотя хозяин обещает прислать слесаря.
“Кто она?”, стыдясь своей тревоги, подумал Вьюгин, уже начинающий себя ощущать тайным агентом из дешевых детективов. “Правду говорит или просто это какой-то повод?” Он понимал, что взявшись за эту работу, которая теперь и будет его единственной, он уже въехал в некую страну обмана и сокрытия правды и будет в ней находиться без выездной визы. Ему надо отвыкать говорить правду даже случайно, но привычка обманывать будет потом связана и с утратой доверия к другим. Если ты лжешь сам, так же могут лгать и другие: круг замкнулся.
Ключ в замке комнаты африканки действительно отчаянно сопротивлялся любым попыткам заставить его повернуться в нужную сторону. Вьюгин зачем-то наклонился к замочной скважине, будто сама скважина могла таить разгадку неуступчивости замка. То же самое сделала и африканка, и Вьюгина обдало приятно-будоражащим запахом каких-то странно-незнакомых духов, хотя при его ограниченном опыте в этой области все духи, в сущности, были незнакомыми. Еще его щеку задели ее волосы, которые согласно замыслу прически охватывали ее голову, словно некая дымчатая полусфера. Все это напоминало даже темный одуванчик в пору готовности его семян разлететься. Когда-то примерно с такой прической изображалась американка Анджела Дэвис, большой друг его страны.
Вьюгин надавил вниз на ручку двери, потом, наоборот, слегка подтянул ее вверх и ключ, с радующим слух щелчком, повернулся в замке.
— Надо немного подать дверь вверх, тогда она и откроется, — только и нашел, что сказать он, вспомнив, что такое с дверьми и их замками случалось и в его отечестве, и он это знал по опыту.