Девушка потрясенно воскликнула: «В давно забытые времена? Мы были вместе еще вчера! Я гладила лепестки сладчайшей красной розы, глядя в небо: они послали тебя на Музорг, на планету красной звезды Керкаджý, что в средоточии созвездия Полярной Гориллы. А теперь ты здесь, и я здесь – что это значит?»
«Нежелательная, опасная ситуация!» – пробормотал себе под нос Ильдефонс. Он поспешно обратился к Моррейону: «Давайте пройдем к балюстраде! Кажется, я заметил звездное скопление, где вполне может находиться колония сахáров».
Моррейон положил руку на плечо девушки и заглянул ей в лицо: «Сладчайшая красная роза цветет и будет цвести вечно. Мы среди чародеев – происходят самые странные вещи». Грозно покосившись в сторону Вермулиана, он снова повернулся к Мерсеи: «А сейчас Лунатик Вермулиан проводит тебя в отведенную тебе комнату».
«Пусть так, Моррейон! Но когда мы увидимся снова? Ты сам не свой – изможденный, постаревший, и говоришь так, будто заставляешь себя говорить…»
«Ступай, Мерсеи! Мне нужно посоветоваться с Ильдефонсом».
Вермулиан повел девушку обратно к комнате матовых зеркал. У выхода из салона она с сомнением задержалась и обернулась через плечо, но Моррейон повернулся к ней спиной. Мерсеи последовала за Вермулианом. За ними закрылась дверь.
Моррейон вышел под купол павильона, миновал темные лимонные деревья с серебряными плодами и облокотился на балюстраду. В космическом пространстве все еще было очень темно – виднелись лишь несколько блуждающих галактик. Моррейон приложил ладонь ко лбу; розовые звездоцветы и несколько красных потускнели.
Моррейон повернулся лицом к Ильдефонсу и другим чародеям, молча собравшимся в павильоне, и сделал несколько быстрых шагов им навстречу. Звездоцветы, догоняя и перегоняя друг друга, поспешили вдогонку. Одни еще горели красным пламенем, другие полыхали то синими, то красными сполохами, иные испускали холодное голубое сияние. Остальные бледно поблескивали, как жемчужины. Одна из жемчужин пролетела перед глазами Моррейона – он поймал ее и, нахмурившись, рассмотрел повнимательнее, после чего подбросил в воздух. Вращаясь и бросаясь из стороны в сторону, освобожденный звездоцвет на мгновение загорелся прежним сиянием, но быстро потускнел и присоединился к другим подобно смущенному нашкодившему ребенку.
«Память то возвращается, что уходит, – размышлял вслух Моррейон. – Я сам не свой, в уме и в сердце. Лица проплывают перед глазами и пропадают во мгле, вслед за ними вспоминаются другие события. Архивёльты, звездоцветы – я что-то обо всем этом знаю, но многое все еще смутно, все еще затянуто пеленой времени. Мне лучше придержать язык…»