«Рекомендую использовать максимально краткие и ясные формулировки, – вмешался Ильдефонс. – Пусть „избиение“ считается одним из нарушений правил».
Гильгад неохотно согласился с таким уточнением.
Ильдефонс обратился ко всем присутствующим: «Кто-либо желает поддержать предложение?»
Хаш-Монкур переводил взгляд с одного лица на другое: «Позорное сборище малодушных разгильдяев! Если потребуется, я – в качестве суррогата отсутствующего Риальто – сам поддержу предложение Гильгада, хотя бы для того, чтобы окончательно опровергнуть инфантильные измышления, порожденные завистью и злобой!»
«Помолчите! – громогласно прервал его Зилифант. – Я поддерживаю предложение!»
«Очень хорошо, – заключил Ильдефонс. – Вопрос поставлен на обсуждение».
«Предлагаю немедленно отклонить бессмысленное и безосновательное обвинение, – сказал Хаш-Монкур. – Несмотря на то, что Риальто похваляется своим успехом на балу герцога Тамбаско и смеется до упада, рассказывая о выкрутасах Ильдефонса, танцевавшего с толстой старухой, и о комических попытках Бизанта соблазнить костлявую поэтессу в желтом парике».
«Ваше предложение отвергнуто, – процедил сквозь зубы Ильдефонс. – Пусть предъявят обвинения, во всех подробностях!»
«Вижу, что мое вмешательство бесполезно, – вздохнул Хаш-Монкур. – Поэтому я складываю с себя полномочия защитника и готов предъявить свои собственные претензии с тем, чтобы после того, как будет вынесено окончательное решение о наложении штрафов и конфискациях, мне была предоставлена справедливая доля возмещения убытков».
Тем самым Хаш-Монкур предложил новую идею, о преимуществах которой участники собрания размышляли несколько минут. Некоторые принялись даже составлять списки принадлежавшего Риальто имущества, способного удовлетворить их собственные нужды.
Ао Опалоносец наставительно произнес: «К сожалению, Риальто допустил множество нарушений! Причем к числу этих нарушений относятся поступки и высказывания, с трудом поддающиеся юридическому определению – и, тем не менее, причинявшие боль подобно ножу, воткнутому в спину. На мой взгляд, предъявленные ему обвинения следует рассматривать в свете отягчающих обстоятельств, таких, как корыстолюбие Риальто, его общеизвестная наглость и демонстративная вульгарность».
«Ущерб такого рода носит, судя по всему, нематериальный характер, – произнес нараспев Ильдефонс. – По всей справедливости, однако, его действительно следует учитывать при вынесении окончательного решения».
Зилифант поднял указательный палец драматически вытянутой вверх руки: «Риальто уничтожил, со злорадной жестокостью, мою неповторимую харкизаду с Канопуса, последнюю на нашей увядающей планете! Когда я объяснил ему недопустимость такого варварства, прежде всего он с неописуемой наглостью лживо отрицал свою вину, после чего заявил: „Взгляните на тенистые многовековые дубы Случайного леса! Когда погаснет Солнце, их ждет не лучшая и не худшая судьба, чем та, что постигла ваше инопланетное растение“. Разве это не преступление против любых общепринятых представлений о добропорядочности?»