Знаешь, с некоторых пор моя жизнь очень похожа на фильм. Все происходит как будто не со мной. Иногда я вижу повторяющиеся лица — как в малобюджетном кино, статисты одни и те же. Вот и сейчас мне показалось, что в толпе на станции промелькнул кто‐то знакомый, но я не успела понять, кто это был. Маленький городок — это тебе не Лондон, тут можно встречать знакомые лица где угодно по сто раз на дню. Тогда я не придала этому значения.
Дом Бена Викерса выглядел точно так же, как и вчера, — как призрак. Я постучала в дверь. Ответом мне была глухая тишина. Я набрала его номер и слушала, как внутри без конца звонит телефон. После шести попыток я поняла, что хозяина опять нет дома. Я решила подождать и села на крыльцо, подставив лицо послеполуденному солнцу, пробивавшемуся сквозь тяжелые облака. Сквозь опущенные веки я видела только красное сияние, которое согревало и успокаивало. Не знаю, сколько прошло времени, но солнце скрылось за облаками, а Бен так и не появился. Я попробовала постучать в дверь еще несколько раз — без результата. Мне вспомнился рассказ близнецов про того австрийского психа, который держал в своем подвале пленников на протяжении двадцати лет, и никто даже не подозревал об этом.
Я решила обойти дом вокруг. Ведь я же детектив, а они так и делают. Дорогу мне преградил высокий забор. Осмотревшись вокруг, я заметила ящик с засохшими цветами и, подтащив его к забору, заглянула по ту сторону стены.
Двор зарос высокой травой и бурьяном. В сад выходило два окна, наглухо занавешенных выгоревшими шторами. Повсюду валялись черные мусорные мешки, к забору притулился какой‐то позеленевший от дождей хлам. В целом двор скорее напоминал заброшенный дачный участок, чем английский сад. В сериале «Место преступления», который мы с Лорой часто смотрели по вечерам в приступах прокрастинации, утверждали, что мусор выдает любые секреты, которые пытается скрыть его хозяин. Не знаю, что конкретно я рассчитывала там найти, но если Викерс действительно прятал у себя в доме женщину, это было бы очевидно по содержимому мешков. Ничего не случится, если я просто загляну, подумала я, уже перекидывая ногу через забор.
Приземлившись на другой стороне, я ударилась подвернутой щиколоткой и громко выругалась. На секунду мне показалось, что занавески шевельнулись, как будто в комнате на первом этаже был сквозняк. Приглядевшись, я поняла, что двигаются не занавески, а облепившие стекло изнутри отвратительные жирные мухи.
Первым, что пришло мне в голову, был кадр из «Психо», где мать Нормана Бейтса покачивается в кресле спиной к зрителю. Вторым — что нужно вызвать копов, но сначала убраться с этого двора куда‐нибудь в безопасное место. Я попыталась перелезть обратно через забор, но больная щиколотка сильно ограничивала маневренность. Забор был гладким, без единого выступа, а мусорные пакеты слишком скользкими от недавнего дождя.