Марк молчал.
— Марк, если ты не выйдешь на сцену сейчас, получится, что Джен умерла зря. Что в ее смерти не было смысла. Что все было зря. Пойми это. У нас нет пути назад. Вспомни свою мать, Марк. Вспомни, как она любила тебя. Она бы хотела увидеть тебя на сцене Гласто, не так ли? Она отдала тебе все, и, получается, это тоже было зря? И Макконнелла мог бы не выгонять… Если ты не выйдешь туда сейчас — это будет еще большее преступление, чем все, что мы с тобой сделали.
Раздался стук в дверь. Хью нагнулся и зажал мне рот рукой, забравшись на меня верхом и с силой придавив коленом шею. Марк высунулся за дверь, перегородив собой вход. Послышались приглушенные голоса, потом Риммер закрыл дверь.
— Нам пора, — обратился он к фронтмену, потирая челюсть и стараясь не глядеть в мою сторону.
— Уже? Черт! Куда ее деть? — взгляд Хью заметался по комнате. — Ящик! — Он указал на самый большой из черных коробов у двери. — Что там внутри?
Марк откинул тяжелую крышку.
— Пусто, — сказал он, извлекая черный поролоновый каркас. — Ты хочешь посадить ее туда?
— А у тебя есть идеи получше? Или туда, или… Разберемся с ней позже.
Марк молча отступил в угол. Хью схватил меня за волосы и потянул вверх. Я заскулила от боли.
— Залезай в ящик!
— Хью, ты уверен?.. — попробовал возразить Марк.
— Да, черт возьми, уверен! — Он оскалился на сонграйтера точно хищник.
Наверное, я сильно побледнела, потому что Марк двинулся ко мне со словами:
— Ты в порядке?
— Похоже, малышка ловит бледную, — усмехнулся Хью, когда меня согнуло пополам от сильнейшего спазма, идущего откуда‐то из глубины живота. — Смотри не заблюй мне ботинки. Видно, что‐то ты все‐таки проглотила.
Я сплюнула на пол едкую желтую слизь вперемешку с прожилками крови. В глазах было темно. Колени дрожали, я начала сползать вниз. Хью подхватил меня на руки, поднял и заботливо, как младенца, уложил в ящик, тщательно залепив мне рот скотчем. Я услышала, как над головой защелкнулся замок. Потом послышались голоса: пришла Шона. Я попробовала закричать. Безрезультатно.
— Ребята, ну что, вы готовы? — спросила ассистентка. — Что у вас тут за бардак?
— Да так, — со смешком произнес Хью. — Мы же рокеры, мы разносим гримерки, Шона. Такова традиция. Скоро ты к этому привыкнешь.
— Уж лучше гримерка, чем номер в отеле за десять тысяч фунтов, Хью, — кокетливо захихикала она. — Марк, а где та девочка, которая к тебе заходила?
— Ушла, — бодро отозвался Хью. — Ладно, ребята, сегодня лучшая ночь в нашей жизни. Пошли!
Раздался хлопок входной двери. Меня окутала тьма.
Я лежала не шевелясь, стараясь сфокусироваться на колючем пластике под щекой. Мозг твердил мне: это не по‐настоящему, это фильм, который мы смотрим в твоей комнате в нашей старой квартире, и вот-вот придет мама и разгонит нас по кроватям, потому что завтра в школу. Дура. Мне не под силу никого спасти: ни тебя, ни тех девочек, ни даже себя. И вот я лежу, скрючившись, в черном ящике, который, скорее всего, станет моим гробом, и жду, пока твой убийца отыграет черную мессу в алых лучах заката почти что самого длинного дня в году. Я загнала себя сюда своими руками.