Теперь, чуть отстранившись, взял с кровати пакет, в котором лежало то, что я купил в магазине. Вытащил на свет черную коробку и протянул ее Белову.
— Наденешь это.
— Это? — изумление Виктора было настолько откровенным, что я чуть было не расхохотался в голос. — Что это? — приняв у меня из рук коробку, он повертел ее в руке.
— Это пояс верности. Это твое наказание, Виктор, — ответил, глядя прямо в его черные глаза. — Ты будешь мыть меня, без возможности взять то, что ты хочешь. Это твое наказание, Белов, за то, что ты позволил себе в бане. И учти. Сейчас это наказание на один раз. Еще раз повторишь свою выходку — закрою тебя в нем на постоянной основе.
Я не шутил. Абсолютно. И он это понял. Этот парень гонялся за мной, перевернул всю мою жизнь, заставил влюбиться в себя, а теперь решил, что может играть со мной? Не выйдет. Ему придется получить это наказание. Пояс верности — это приспособление из пластика, в котором может стать очень неудобно и, мягко говоря, неприятно, при возросшей эрекции. Зная Белова и его отношение ко мне, особенно в тот момент, когда мы находимся в душе — ему придется очень нелегко.
— Виктор, выбирай, — повторил застывшему русскому, — или это, или мы расстаемся.
Белов молча распаковал пояс. На что я удовлетворенно усмехнулся. Это слишком маленькое наказание по сравнению с тем, что он заставил меня пережить. Иначе, пока не прочувствует, насколько сильно довел меня, его не остановить. Я даже помог ему надеть эту блестящую штуковину. А когда мы справились с ней, повесил маленький ключик от его оков на свое запястье и скинул свои джинсы. Взял Виктора за руку и потянул за собой в душ.
Пустив горячую воду рукой, которая не была забинтована, приблизился к Белову, чье мощное тело в эту секунду, обтекая, ласкали струи воды, сказал:
— Тебе придется мне помочь. У меня только одна рука.
Вторую, забинтованную конечность я держал вне просторной душевой кабинки так, чтобы не намочить бинты.
— Кристоф, это… это слишком суровое наказание, — умоляюще прохрипел Виктор, но я упрямо протянул ему нежно-розовую губку.
— Без твоей помощи я… не справлюсь.
Взяв губку в руку, Белов обреченно посмотрел на меня в последний раз, но я прекрасно знал — он сам хочет этого. Безумно хочет дотрагиваться до меня, даже не смотря на то, что сам в этот момент находится в неволе. Каждое следующее прикосновение будет становиться для него все более и более болезненным. Так что ему придется очень постараться, чтобы сдержать свой пыл.
Лишь проведя губкой по моей ключице, из легких русского вырвался пламенный выдох. Он пожирал меня глазами, был готов как обычно наброситься. И не мог. Ключ от его свободы и от его удовольствия был у меня.