— Значит, ты её не видел. Если бы один раз увидал, наверняка бы запомнил.
К чему так долго рассказывает Артём про сцену в актовом зале и про картину, Пётр не понимал.
— Так вот, там за нарисованной картиной есть нарисованная дверь. Тебя к ней завтра и подведут.
— А потом?
— А потом суп с котом. Сам увидишь. Тебе надо выспаться, сил набраться. И за завтраком ешь поменьше.
— Это ещё почему?
— Я тебе советую, а ты поступай как знаешь.
— А дальше что? — спросил Ларин.
— Узнаешь! Мне на завтра сочинение надо написать о любимой книге, так что ты меня не отвлекай.
Сев к столу, Шубин склонился над тетрадью и заскрипел пером.
«Спать так спать», — подумал Пётр и отправился чистить зубы.
— Спокойной ночи, Артём, — сказал Ларин, забираясь под одеяло.
За завтраком Пётр по совету Артёма выпил лишь чашку крепкого чая и съел одну шоколадную конфету. Дети смотрели на него с пониманием, ведь каждый из них прошёл через подобное.
Завтрак закончился. Туманова подошла к Ларину, тронула его за руку.
— Держись. Будь внимателен. Веди себя как настоящий мужчина. Тебе предстоят серьёзные испытания.
— А если я их не пройду, — шёпотом спросил Ларин, — меня что, из школы отчислят?
— Нет, — сказала Софья, — но постарайся преодолеть всё с первого раза.
— Хорошо, я постараюсь.
В столовой появился директор школы. Он был в широкополой чёрной шляпе, длинном бархатном плаще, из-под которого торчали носки острых башмаков. Изнутри плащ был подбит алым шёлком в мелкие серебряные звёзды. Поверх плаща на толстой цепи висел медальон. Под мышкой Илья Данилович держал чёрный лакированный ящик, из-под которого торчал изящный ключ.
«Что это у него в руках?» — подумал Ларин. Ему захотелось сконцентрировать волю, увидеть, что лежит в ящике, но он не успел.
Илья Данилович строгим голосом произнёс:
— Ну, Ларин, пойдём.
Гулко раздавались шаги Ильи Даниловича. На башмаках поблёскивали серебряные подковы, шпоры со звёздочками звенели. Ларин едва успевал, хотя директор шёл не торопясь. Двери перед ним раскрывались сами собой, как в аэропорту.
И вот они оказались в актовом зале. Ряды кресел, сцена, тяжёлый бархатный занавес. Они поднялись на сцену. Занавес медленно колыхнулся, тяжёлые крылья начали медленно расходиться. Затем вверх поползли задники декораций для школьных спектаклей. И вот они уже стояли перед стеной. Высокие колонны возносились прямо под потолок. Колонны нарисованы, но впечатление такое, что они самые что ни на есть настоящие. Перед колоннами двухстворчатая дверь без ручек.
— Ты видишь дверь? — раздался тревожный голос Ильи Даниловича. Он прозвучал, словно колокол на церковной башне, предупреждающий народ о пожаре.