— Я гадаю? — удивленно переспросил Никодим.
— Да, вы! — сказал Глебушка. «На кого он похож? — опять пришло ему на мысль надоедливо. — На Дмитрия Донского, — вдруг вспомнилось ему, — на старых пятирублевках я его видел вот такого точно!»
— Я гадаю? — еще раз переспросил Никодим и, степенно рассмеявшись, добавил: — Отродясь этим не занимался!
— Как же так? — растерянно произнес Глебушка.
— Вот это так музыка! — воскликнул и Парфен. — Чего же мы хвосты-то лошадям мяли!
Никодим стоял высокий, строгий и степенный и точно любовался их замешательством.
— Отродясь я этим не занимался, — снова проговорил он с достоинством и после долгой паузы добавил: — Ориша у меня, действительно, балует когда этим делом, да и то нужно ее поспрошать, согласится ли еще она.
Он неторопливо исчез в калитке.
— Опять колдуньи выверты и жохи-мохи, чтоб цену себе набить, — насмешливым шепотом сообщил Парфен Глебушке.
Распахиваясь, заскрипели ворота.
— Пожалте во двор, — сказал Никодим, точно бы недовольным тоном. — Ориша согласна погадать вам. Просит только повременить часика два.
Когда Парфен отпрягал встряхивавшихся после дороги лошадей, откуда-то из сумрака вынырнул и еще человек, низенький и шершавый, весь в глубоких морщинах, но как будто и не старый, с подстриженной вровень со щеками и подбородком бородою. Безмолвно он стал помогать Парфену, беспрестанно взглядывая на него маленькими, беспокойными, пронырливыми глазками и словно желая заговорить с ним, но когда Парфен спросил его, хорош ли здесь водопой, в ответ тот промычал что-то невнятное.
— Ты с ним разговаривать и не пробуй, — сказал Никодим Парфену.
— А что? Глухонемой он? — спросил Парфен, послабже отпуская коренному подбородок.
— Нет, он слышит, а только картавит очень: ни одного слова не разобрать. Его так и зовут Картавым, а животное он какое хочешь передражнит. Как две капли!
Очевидно, желая примириться с Парфеном, Никодим взял из его рук повод и повел коренного к амбарику, где в стене снаружи торчали деревянные гвозди.
Картавый пристально заглянул в глаза Парфена, улыбнулся, вытягивая губы, и как бы в ответ на слова Никодима вдруг заблеял козою.
— Я думал, вы коз держите, а это ты здесь баловал, когда мы в ворота стучались, — сказал Парфен и расхохотался.
Картавый тявкнул собакой, заворковал голубем и зашипел змеею.
— Ну и чудак же ты, — хохотал Парфен.
— На это ему Бог дал разума, а на человеческую речь нет, — отозвался Никодим от амбарчика. И, заметив, что Картавый хочет и еще дать какое-то представление, он грозно цыкнул на него: — Ну, будет, дурень, хорошенького понемножку!