— Нет, кроме шуток не везет. — Ростовцев устало усмехнулся. — Страшно не везло в карты весь этот год, убийственно не везло на скачках. И… вот, даже сегодня я проиграл пари. Понимаете, держал пари и проиграл. Вот сейчас, сию минуту.
— Ужели? А о чем было ваше пари?
Подольская подсела рядом, задевая колени Ростовцева шуршащими юбками.
— О чем было ваше пари?
— Позвольте умолчать!
— Нет, голубчик, хороший, скажите, — приставала Подольская.
— Я держал пари за одну женщину…
— Назовите ее!
— Не имею права.
— Пожалуйста! Милый, умный, хороший! Лучший из всех! Назовите!
— Не имею права, — решительно отказался Ростовцев.
— Расскажите хотя содержание пари! — Подольская тонкими, выхоленными пальцами прикоснулась к костистой руке Ростовцева…
Уступая ее настоятельным просьбам, тот согласился.
— Это, пожалуй, расскажу…
— Ну-с! Скорее! Я уже повесила мои уши на гвоздь внимания! Говорите!
Тоскующим голосом Ростовцев заговорил:
— Я знал одну женщину, которая, во всяком случае, казалась мне не совсем уже обыденной. Понимаете, вероятно, я видел ее такою, какою хотело видеть мое воображение…
— Она казалась вам, что называется, интересною?
— О, да! И даже очень. И интересной не в пошлом значении этого слова…
— Понимаю. И она интриговала ваше любопытство?
— О, да! И вот я однажды много говорил о ней с одним господином, и весьма заурядным господином, достаточно пошловатым. И тот похвастал, что одолеет ее в неделю. Понимаете? Возьмет ее с места в карьер, бурным натиском. Понимаете? Я побился с ним об заклад…
Ростовцев поднял на Подольскую усталые, тоскующие глаза.
— И на много?
— На три тысячи.
— О-о-о! — воскликнула Подольская.
— Я ставил больше, десять тысяч, но тот не принял такой ставки, мой партнер…
— А вы были уверены в выигрыше?
— Шел, думая, что наверняка.
— Позвольте, — перебила Ростовцева Подольская, снова прикоснувшись руками к его ладони, — а почему вы знаете, что пари точно проиграно вами? Может быть, тут обман?
— Нет, тут обмана не может быть. Я убедился своими глазами.
— To есть каким же это образом? — возбужденно воскликнула Подольская.
— Очень просто. Тот отозвал ее в скрытое местечко и говорил с ней, как с любовницей, а я стоял за кустами, глядел и слушал…
Лицо Подольской вдруг вспыхнуло и тотчас же потухло, бледнея.
Широким взором она испуганно уставилась в тоскующие глаза Ростовцева. Пересела от него через два кресла. Оправила юбки, браслет на руке и глухо спросила:
— Ту женщину вы знали ровно три года?
Ростовцев молчал, закрыв глаза обеими руками, привалясь к спинке кресла, с мертвенно-бледным лбом. Даже его руки белели, как у мельничного засыпки.