Эллен наконец захотелось бороться.
– Нет, пожалуйста, – пискнула она и, схватившись за руку Артура, попыталась расцепить его пальцы. – Только не в клетку!
– Эллен, я при чем? Мамочку надо было умолять.
Парень приобнял ее за талию и потащил вперед. Эллен стало гадко от осознания, что он прикасается к ней руками, которые вымыл в крови ее друзей. Она изворачивалась, но Артур с еще большей грубостью впивался в бок.
– Как ты меня достала, – процедил он. – Тебе сюда.
Теперь она поняла, почему он не посадил ее в первую пустую клетку. Он выбрал ту, что была напротив Нелли.
Девушка сидела на досках, что служили кроватью, голова была опущена, волосы скрывали лицо и только сцепленные замком пальцы легко подрагивали.
Артур толкнул Эллен в камеру. Дверь из железных прутьев заскрипела. Лязгнул замок.
Эллен попятилась от решетки. Застыв посреди личной тюрьмы, она обхватила себя, чтобы не рассыпаться на части. Внутренний огонь наступал болезненной стеной. Обжигал, требовал выпустить на свободу, но Эллен не могла. Она все время чувствовала блокировку.
Становилось мучительно больно. Эллен присела на корточки, но, не выдержав нахлынувшей волны, покачнулась и осела на пол. Холодный и немного сырой.
Она задрожала, железные прутья заплясали змейками, перед глазами все поплыло, Нелли в камере напротив превратилась в расплывчатое белесое пятно.
Поскуливая от боли, Эллен поднялась и уселась на доски. В подвале совершенно не хватало воздуха, она глотала его, глотала – легче не становилось. Тогда она прилегла на «кровать» и закрыла глаза. Нужно было зацепиться за спасительную мысль, чтобы отвлечься, забыть о поглощении.
«Теперь ты моя, и я никому, и никогда тебя не отдам».
Эллен думала не о холодных досках, а о теплой кроватке, где Дима сжимал ее в объятиях; где они укутывались в легкое одеяло, словно в кокон; где их обнаженные тела касались друг друга.
Она не думала, что это подвальная прохлада заставляет покрываться ее мурашками. Верила, что это Димино дыхание. Этим утром он будил ее нежными поцелуями.
Эллен не думала о том, что ждет ее здесь, а представляла, как подойдет к шкафу в лесной клетушке, достанет синий пеньюар, наденет. Дима ждал этой ночи.
Эллен заставляла себя думать, что плачет не от отчаяния, горя и поражения.
«Это слезы счастья, и Дима сотрет их губами».
…
Поглощение отступило, но притаилось где-то внутри, чтобы вскоре нанеси новый удар. Эллен присела.
Нелли находилась в прежней позе.
«Мы обе в клетках. Обе проиграли войну за Диму, но оставили за собой столько жертв! Почему Нелли просто не смирилась? Разве думала, что у нее есть шанс? Из-за нее погибли жители! Это она виновата! Она убила их!»