Сигмундур закатывает глаза, глубоко вздохнув.
— Исландия.
Берислава прищуривается.
— М-м?
— Я родился в Исландии. Эскифьордюр, если знаешь. А почему тебя тянуло в эту страну?
— Знаю. Там же всего тысяча человек.
— Тысяча сорок три. Ну, сейчас тысяча сорок два…
— Меня манила тишина. Спокойствие. И море, — девушка мечтательно вздыхает, говоря чуть тише, — а почему ты уехал?
— Из городка, где всего тысяча и пару десятков человек?
— Ты же там родился…
— Там нечего было делать, — его голос звучит грубее, что настораживает Бериславу, — это было недостатком и причиной. Зачем ты искала тишину?
Девушка задумчиво кладет подбородок на его плечо. Пальцами, довольно лениво, рисует на груди какие-то узоры.
— Родители ругались, — в конце концов, бормочет она, — постоянно. Каждый божий день. Я искала себе тихий угол.
— Сильно ругались? — Сигмундур, будто бы что-то припомнив, ласково гладит ее волосы. Сочувственно.
— Ну, без драк, конечно… но да, — Берислава морщится, взглянув на него совсем по-детски. Китобой даже теряется, не зная, как ее утешить. То, что плещется в глазах, осталось с тех времен, пустило корни. И сделало больно. — А Исландия была далеко, была волшебной… и мне казалось, это Рай.
— Ты говорила, отец увез тебя.
— Да. Мама, она… уехала. У нее были другие планы.
— Уехала от тебя?
— Я более-менее была нужна папе и дяде, Сигмундур. Они меня вырастили. Но потом затребовали за это слишком много… я не смогла заплатить такой цены. Они хотели, чтобы я была ими. И воплощала их мечты.
Замолчав, Берислава прикрывает глаза, легонько поцеловав его плечо. Трется о кожу носом, будто прогоняя ненужные эмоции.
Она откровенна с ним. Китобой чувствует, хоть и против его собственных это правил, необходимость поделиться чем-то сокровенным в ответ. Доказать, что важна ему.
— У тебя они хотя бы были… — совсем тихо произносит он.
Девушка внимательно слушает. Поднимает голову.
— Родители? А у тебя?..
— Лучше бы не было, — неприятное жжение в груди, сколько бы лет ни проходило, стоит затронуть эту тему, Сигмундура злит. Он желает быть краток. — Они меня бросили. Кажется, лет в семь?.. Не знаю. Не помню. Просто исчезли из города.
Берислава пораженно выдыхает.
— Бросили?..
— Людей много, я вырос, как видишь, вполне нормальным, — он закатывает глаза, не желая видеть и слышать той жалости, что ваттами исходит от девочки в его объятьях, — просто такова жизнь. Не всех хотят видеть рядом.
— И ты не хочешь… — она словно бы что-то понимает, определяет для себя, — поэтому Гренландия?
— Не очень хочу, тем более, в Гренландии я нашел свою тишину, — наступив себе же на горло этим признанием, мужчина кивает, — люди в большинстве своем такие, Берислава. Исключение, скорее, ты… и такие, как ты.