Смущается, покраснев. Ей идет этот замечательный румянец.
А уж за то, какими глазами глядела на него в ту субботу, прячась за дверью, за то, каким взглядом пробегает по его телу прямо сейчас, останавливаясь на известном месте, ему снова ее хочется. Без перерывов.
— Я боюсь, ты не понимаешь, куда идешь, — в конце концов тяжело признается Сигмундур.
— Ты ходишь туда каждый день, — Берислава, прищурившись от того, что видит на лице китобоя более-менее принятое — в ее сторону! — решение, выглядит очень оптимистичной, — и живой-здоровый.
— Как будто меня можно чем-то взять…
— Нет, нельзя. Рыбы мы больше не едим, а это твое единственное слабое место, похоже…
Напоминание об отравлении и всех его последствиях, даже укрывшихся уже сенью памяти долгой зимы, китобой закатывает глаза.
— Жалеешь, что больше не можешь повалить меня?
Глаза девушки задорно блестят.
— Еще как могу, — ее пальчики предельно ясно скребутся чуть ниже пояса его джинсов, — запросто.
— Запрещенные приемы, — басисто хохоча, Сигмундур крепко прижимает девочку к себе, лишая возможности двигаться, — это-то да. Надеюсь, дальше базы ты не планируешь идти?
— Ты меня все равно не пустишь смотреть на охоту.
— Неужели тебе хочется?..
— Сигмундур, это — твоя работа. Это то, что делает тебя таким, какой ты есть, каким я люблю тебя, — девочка словно бы в извиняющемся жесте пожимает плечами, чмокнув его щеку, — я бы хотела увидеть, как ты это делаешь. Для меня это не браконьерство, не варварство… ты же не боишься моего осуждения, правда?
— Я боюсь твоего обморока. Это случится быстрее.
— От крови?
— Знаешь, одно дело, когда крови — стакан. С той же утки. А другое — когда река. С кита. Ты хоть раз была на охоте?
— Только на фотоохоте, — Берислава сконфуженно потирает ладони друг о друга за его спиной, — там все проще.
— Еще бы…
— Мне хватит, если ты возьмешь меня хотя бы на базу. Я не хочу проводить здесь всю ночь.
Сигмундур молча смотрит в ее глаза. Внимательно.
— Точно не боишься?
— Нет, — благодарно, осчастливленно улыбнувшись, Берислава крепко обнимает его шею, — спасибо тебе!
А потом виновато оглядывается на их остывший ужин и голодного Кьярвалля под столом.
— Я подогрею.
Китобой не останавливает ее. В движении Берислава ничуть не хуже, чем в покое. Из нее так и плещет энергия, энтузиазм, и магия молодости.
Чудо.
Не без гордости Сигмундур, наблюдая за ее точеной фигуркой и хлопотами о его ужине, подчеркивает тот факт, что его чудо. Личное, светлое и влюбленное.
За все деньги мира Ананду такое не купить.
Пусть подавится своим китовым мясом.