В груди Каллена больно щемит. Так больно, что вырвать оттуда источник боли — наилучшее решение.
Пока не стало слишком поздно, стоит заканчивать.
— Хватит. Этот разговор не имеет смысла, — в голосе мужчины проявляется немного стали, — я всё подписал. Мы можем идти домой.
— Хватит? Хватит?! Ты обещал, что больше меня не оставишь! Ты обещал мне! — в словах жены столько упрека, столько горя и отчаяния, что поставленная на краю листа подпись уже не кажется единственным вариантом. Она так просит. Так сильно просит. Умоляет.
Неужели, оно стоит того? Стоят этого её слёзы?
— Нам пора, — Эдвард поднимается, делая глубокий вдох, чтобы самому не допустить всепоглощающей истерики. Не усомниться в принятом решении.
— Ты хочешь меня бросить, — Белла давится избыточным воздухом, — тебе плевать…
Эти слова, сказанные с совсем незамаскированным ядом, режущие, как бритва, в крайней степени жестокие, ослабляют самоконтроль. Отодвигают его к черту.
— Вернёшься домой, когда пожелаешь, — поспешно выуживая из кармана ключи от «Вольво» и кидая их Изабелле, мистер Каллен покидает кабинет прежде, чем первая слезинка скатывается по щеке.
* * *
Сидя на мягком диване, опустив голову на одну из огромных подушек, Эдвард задумчиво смотрит на огонь и поленья, потрескивающие на экране телевизора. Всё-таки, приобретение диска «Виртуальный камин» оказалось не напрасным. Возле него и вправду тепло.
Мужчина запретил мыслям касаться Беллы. Запретил касаться темы рака. Запретил всё и вся, оставив лишь что-то неконфликтное, нежное и хорошее. Например, запах блинчиков или свежевыстиранные кроватные покрывала, пахнущие порошком. Что-то домашнее. Что-то безопасное. Что-то постоянное.
— Можно мне войти? — тихий голос сзади ничуть не пугает Каллена. Он узнает его сразу же, и сразу же кивает. Камин успокаивает.
Неловко проходя внутрь гостиной и присаживаясь на край дивана, Изабелла несколько минут молчит, наблюдая всё те же поленья. Усмиряет дыхание. Готовится.
— Я хочу попросить прощения, — шепчет она, поворачиваясь к мужу, — за то, что сказала. Я тебя обидела, мне очень жаль.
Эдвард безрадостно усмехается, щурясь.
— На правду нечего обижаться, ведь так?
— Я люблю тебя и приму любое твое решение, — продолжает девушка, не замечая его сарказма, дыша чуть чаще нормального, — ты вправе выбирать сам.
— А если оно неправильное? Если это решение неправильное? — внезапно Эдварду становится тяжело говорить. Слова — неподъемные гири.
— Ты выберешь правильное, — мягко заверяет она, робко улыбаясь, — мне можно сесть рядом?
— Никогда такого не спрашивай, — мистер Каллен с готовностью подвигается, гостеприимно раскрывая объятия.