— Ваша грубость мне не нравится, — складываю руки на груди, делая шаг назад от дивана, — и я не понимаю, о чем вы говорите.
Эдвард запрокидывает голову, резко выдохнув. Стискивает зубы.
— Хорошо, давай по-другому. Сколько ты хочешь за свои снимки? Поверь, я заплачу больше, чем любой журнал.
— Вы так фотогеничны, полагаете? Я не делаю фотопортретов алкоголиков, сэр. Тем более тех, что подбираю на трассе ночами.
Он прерывается. Замолкает, закрывает глаза и молчит, наверное, минуты три. Думает. Обдумывает. Мыслит — если может, конечно. На вид ему лет тридцать — должен еще. Пока рано ударяться в маразм.
— Где ты, говоришь, подобрала меня?
И я рассказываю ему насыщенную ночную историю, не упуская подробностей. Привожу в доказательство само его присутствие в моем доме.
— То есть, я должен сказать тебе спасибо… — в конце концов делает вывод он, дослушав меня. Хмурится, но добреет.
— Может быть, — неопределенно пожимаю плечами, загадочно улыбнувшись, — все зависит от вашей вежливости.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Теперь не засудите меня?
Темные оливы отрываются от обивки моего дивана, находя лицо. Притягивают к себе взглядом.
— Обещаю, что не засужу, Изабелла. Только отдайте фотографии.
И снова эти фото! Он помешанный на них!
— Эдвард, у меня нет твоих снимков, — заверяю, предлагая ему убедиться в этом, взяв в руки фотоаппарат, — и я настоятельно не рекомендую тебе сниматься в таком виде. Даже в фото-кабинке, не то что у фотографа.
Он ухмыляется. На удивление красиво, не глядя на исказившее лицо похмелье. Убеждается в отсутствии снимков и складывает руки на груди, задумчиво глядя на пустой стакан от воды. С вожделением.
— Они стоят от десяти тысяч долларов за штуку.
— Что именно?
— Снимки. Снимки меня в таком виде, — объясняет. Вздыхает глубоко и ровно. — Можно попросить у тебя воды?
— Можно, — наливаю ему еще один стакан, поднося к дивану, — так мне стоит сфотографировать тебя? Я до сих пор работала только с птицами.
— Не советую, — предостерегает Эдвард. С угрозой, но все же по-доброму. Мягче.
Как потом выяснится, такой скандал для его карьеры — с фотографиями — был бы губителен. А уж с подобным «гримом» и вовсе. Если бы я продала журналу еще и историю нашей второй встречи, обогатилась бы…, но «если» не значит «да». При всей вчерашней ненависти к этому человеку я бы все равно не подставила его таким образом. Это, по меньшей мере, неправильно.
— А причина вчерашней прогулки? Я могу ее узнать? Раз уж ты под мои колеса…
— Случайность, — он допивает воду, сам себе усмехнувшись, — не более. Не бери в голову.