— Ты меня мучаешь…
— Ты меня тоже, — качаю головой, даже не пробуя уже освободиться из стальной хватки, — почему ты не видишь, что этими словами разбиваешь мне сердце?
Он резко выдыхает. По щеке течет маленькая соленая капелька.
— Потому что ты разбила мое.
Эдвард поднимает голову, стерев с лица любое упоминание о слабости и слезах. Сильнее сдавливает мои руки своими пальцами. Мы оба уже не думаем об этой боли.
— И чем ты его лучше? ЧЕМ ТЫ ЛУЧШЕ АЛЕССА? — не выдерживаю я, буквально выплюнув эти слова ему в лицо, — В богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит нас… эти клятвы были для тебя пустыми?
— Для меня не было пустым ничего. НИЧЕГО! — Эдвард вздрагивает, впившись в меня глазами, — я хотел тебя. Я желал тебя. И я тебя получил — я бы и так тебя получил, даже без согласия. Ты знаешь это. Ты просто хочешь набить себе цену!
Поддавшись эмоциям, окунувшись в их красный водоворот с головой, я на секунду теряю власть над своими действиями.
— НЕ СМЕЙ! — выкрикиваю, дернувшись влево. И то ли от неожиданности движения, то ли от того, что сила Эдварда неукоснительно слабнет, мне удается вырвать руку из стальной хватки. И первое, что оглушает тишину комнаты после моего приказа — хлопок кожи о кожу. Колючая щетина по пальцам. Теплота о холод после бетонной стены. Пощечина…
Сама с ужасом встретив то, что сделала, отшатываюсь назад, больно ударившись головой о стену. На щеке Эдварда секунду-две мерцает красный отпечаток от моей ладони, а потом этот алый цвет, этот огонь, перебирается в его глаза, отпуская кожу. Я никогда не видела их такими черными…
Эдвард перехватывает мои руки одной своей, давая свободу правой ладони. И ей, большой, тяжелой, горько пахнущей виски… замахивается. В ответ.
Схватив мгновенье перед ударом расширившимися глазами и коленями, которые подгибаются, поспешно уворачиваюсь, с придушенным выкриком опустив голову вниз.
Рука мужа своей цели не достигает.
Он ей не дает?
Черед долгую, тянущуюся почти вечность, секунду, я, не услышав характерного хлопка и не ощутив волны боли, должной прокатиться по телу, поднимаю голову. И встречаюсь взглядом с застывшими, покрывшимися льдом оливами. Пораженными в самое сердце.
Morte.
Даже не пытаясь перебороть дрожь, я несильно дергаю руками, призывая меня отпустить.
И о чудо — оковы разжимаются.
Эдвард следует за мной взглядом, но больше ни единого, ни самого мимолетного движения не предпринимает. Он будто заморожен.
Я часто дышу, заставляя ноги слушаться голову. Не обращая внимание на саднящие отметки на коже плеч, запястий и локтей там, где их держал в свое время мужчина, иду к двери. Бегу к двери — будет точнее.