Быть не может.
Нет.
Никак.
Что же это?..
Я медленно, предусмотрительно крепко накрыв рот ладонью, оборачиваюсь. С первым же шевелением без труда ощущаю большую теплую руку на своей талии. Четко у самого живота.
Эту миллисекунду мне кажется, что я умираю — не хватает воздуха, а в голове полнейшая каша. Ореол безумия меня окружает. И затягивает — не иначе.
Но вот я вижу темные в этой ночи бронзовые волосы, вот я замечаю изгиб скулы, вот рыжеватые ресницы отбрасывают тени у закрытых век…
И безумство это или нет, сон или смерть, я не хочу от него отказываться. Я хочу себе его целиком.
На кровати рядом со мной, сиротливо пристроившись на самом краешке подушки, Эдвард. Из плоти и крови. Тихо дышащий, в сером джемпере и таких же серых, но потемнее, джинсах.
Подавляя порывающийся наружу счастливый, облегченный смех, я крепче вжимаюсь ладонью в лицо.
О Господи!
Это ничем невыразимое счастье. У меня не хватает эмоционального фона, чтобы как следует принять новость возвращения мужа, причем так скоро и неожиданно. Я просто дрожу на своем месте, но уже далеко не от холода. И слезы появляются. Соленые-соленые, но теплые. Слезы радости.
Ими, как ни стараюсь упрятать любые звуки, я все-таки Эдварда бужу. А может, он просто чувствует, как именно сейчас мне нужно сполна его увидеть?
Мужчина сперва жмурится, а потом хмурит брови, медленно и без особого желания открывая глаза. На его лице поочередно отражаются недовольство, недоумение… и боль.
Однако прежде, чем я успеваю испугаться, темные оливы находят мой взгляд. И мир в них переворачивается с ног на голову.
— Рыбка…
Он произносит это слово с невероятной нежностью и почти настолько же невероятной любовью. Меня даже пробирает дрожь.
— Ты вернулся…
— А ты думала, — Эдвард говорит шепотом, его голос немного другой, более хриплый. А может, просто мои чувства обострились от этой разлуки, — не плачь…
Он замечает мои слезы и, мне чудится, боли во взгляде больше. Взгляд так же чуточку изменился. Но в чем, я понять пока не могу.
Эдвард вздыхает. Предусмотрительно отводит глаза.
— Ну что ты, рыбка, и при встрече, и при расставании — со слезами?
Не отвечая, я обнимаю его синхронно с тем, как Эдвард сам притягивает меня в объятья.
Как ни стараюсь, не могу поверить, что это правда он. Моя фантазия настолько извратилась? Или это очередной сон, который кончится все теми же истеричными выкриками?
— Я люблю тебя, — как бы там не было, эта фраза то, что я прежде всего хотела и хочу ему сказать. Я не буду изменять себе.
Темные оливы под стать моим глазам влажнеют. Какие же черные у него ресницы… нет в них рыжего больше. Мне показалось?