Восемнадцатого июня, во вторник, я как раз собиралась на велопрогулку, надевая свои черные шорты.
…Звонит телефон. Номер не определен, однако по коду является американским.
Я жду звонка от мамы, поехавшей в Нью-Йорк на ежегодный съезд любителей-садоводов, а потому все же отвечаю. И тут же жалею об этом, услышав по ту сторону бархатный баритон.
— Привет, Белла.
— Ты… — обвиняющим свистящим шепотом говорю я в трубку, прищурившись.
— Я, малыш, — соглашается Каллен на том конце, — я рад, что ты узнала меня.
— Лжецов узнаешь за километр, знаешь об этом?
— По-твоему я лжец? — Эдвард пытается изобразить удивление и праведное негодование моему обвинению, однако и сам знает, что это напрасно. Раскушу за миллисекунду.
— Ты подонок, вот кто, — кратко, зато емко заявляю, — я предупреждала тебя мне не звонить.
— Я не воспринимаю женские предупреждения всерьез. И тебе не советую.
Он меня злит. До того злит, что сводит скулы, а руки грозятся раздавить мобильник в кулаках.
— Чего ты хочешь?
— Встречи, — ничуть не смутившись, докладывает Эдвард, — с тобой. Нам было хорошо вместе.
— Чтобы с утра ты снова ушел? Найди-ка себе женщину в борделе.
На глазах закипают слезы. Я помню, как проснулась с утра после нашего первого свидания и второй встречи, когда посчитала, будто влюбилась в этого человека, и подумывала приготовить омлет нам на завтрак. Однако кровать оказалась пуста, вешалка с его пальто тоже, а на столе в кухне обнаружилась записка со словами: «Спасибо за вечер, мне пора». И сто долларов наличными. Одной бумажкой.
Он оценил меня как проститутку. Он заплатил мне за секс и пересоленный пирог, напоил меня вчера дорогим вином и без зазрения совести соблазнил, дав повестись на свое обаяние и красоту.
Но уехал. Уехал и больше не приезжал, даже не звонил…, а сейчас вот заявляется. Все так же — без какого-либо стеснения. Мне кажется, оно и вовсе в нем отсутствует. Прогнил насквозь.
— Я нашел себе женщину, Белла. Меня все устраивает.
— МЕНЯ НЕТ! — кричу я, потеряв всякое терпение. — И не смей мне больше звонить! Я заявлю в полицию!
Бросаю трубку. Буквально бросаю — на пол. И с трудом удерживаюсь, дабы не пройтись по ней своими кроссовками. В глазах слезы, в голове вибрирует, а сердце в груди бьется быстро-быстро, как загнанное. Мое первое разочарование на любовном фронте — так и запишем. Только уж слишком больно…
Впрочем, все это не повод откладывать прогулку, хоть я и порываюсь. Все-таки сажусь на велосипед и все-таки выезжаю по направлению к Гайд-парку, спрятав телефон в карман небольшого рюкзачка, что всегда с собой. В нем вода, ключи от дома и книжка Хоссейни, если мне захочется сделать перерыв и почитать.