Но самобичевания делу не помогут, это мне известно не хуже, чем кому-либо еще. И только поэтому я, наплевав на собственную гордость и к чертям послав свою надуманную независимость, тянусь к рюкзачку, доставая телефон.
Мои родители на другом конце света — приобщаются к американским достижениям садоводства, моя единственная подруга, Таня, как будто назло, на свадьбе сестры — за двести километров от Сиднея. И таким образом, единственный человек, что может мне помочь, подонок. Но даже к подонку можно обратиться, если на кону перспектива провести ночь в парке, вдали от людных прогулочных дорожек. Даже думать не буду, что со мной может случиться здесь… к тому же, по наступлению полной темноты с деревьев спускаются опоссумы, а встречи с ними, не глядя на безобидность, мне бы также совершенно не хотелось.
Поэтому я звоню. Достаю телефон и звоню. Стиснув зубы.
Семь гудков — автоматический сброс. Не отвечает.
Я не унимаюсь. Пробую снова, начинаю подрагивать от холода — моя майка явно не рассчитана на ночевку в парке.
Снова сброс. Да он издевается!
Сморгнув слезы, набираю номер в третий раз. Сижу на траве, смотрю на свою пострадавшую ногу, отчаянно вслушиваюсь в гудки и тихонько бормочу «пожалуйста». Мысленно даже обещаю Вселенной принести извинения Эдварду и еще раз переспать с ним, если ответит. Переступлю через себя.
Мне же не добраться до дома самой!..
— Чего тебе? — о да! Наконец-то, наконец! Меня пощадили…
— Э-Эдвард… — не сразу справляюсь с голосом, который подводит, вздрогнув. Запрокидываю голову, поджав губы.
Какую-то секунду на том конце молчат. А потом все же настораживаются:
— Что случилось?
— Э-Эдвард… — еще раз повторяю, тщетно пытаясь договорить фразу до конца. — Мне… мне нужна твоя помощь…
Унизительно звучит. Но унижение можно перетерпеть. А вот опоссумов — навряд ли. Я побегу домой на руках, если увижу их. Никогда не подхожу близко и всегда сворачиваю в другую сторону, если заслышу характерные хрипы невдалеке.
— Моя помощь? — Каллен изумлен, но не издевается. Говорит крайне серьезно.
— Твоя… мой Верблюд в кустах, а я… я, кажется, ногу сломала… и опоссумы… Эдвард, я не хочу видеть опоссумов!
— Что-что? — он теряется. Я понимаю его — тоже бы растерялась, услышь такое от едва знакомого человека, — дурдом. Голос звучит глухо, лицо, скорее всего, нахмурено. И дышит он неровно. Он вслушивается в то, что говорю.
— Гайд-парк — я в Гайд-парке. Ты можешь приехать ко мне?.. Побыстрее…
— В какой части, Белла? Я приеду, только скажи мне, в какой части, — говорит быстрее, волнуется. И, судя по появившимся на заднем плане шагам, куда-то идет.