В тот день я поверила в фортуну, выиграв бесплатное посещение Сиднейской оперы. В тот день я, проклиная свою неуклюжесть, полетела вниз с главной лестницы вестибюля. В тот день я познакомилась с Эдвардом, буквально рухнув на него со стороны левых перил. И когда в конце всех злоключений предложил проводить меня до моего горе-места, я почему-то с ответом помедлила. Он спросил, верю ли я ему. А я, проанализировав ситуацию еще раз и догадавшись, сколько швов мне бы пришлось наложить, не окажись Эдвард на пути, ответила: «Вам сложно не верить, сэр».
И назавтра с этой же фразой на губах под колеса моей старенькой «тойоты» рухнул сам Каллен. Как мы потом шутили, не смог разлучиться.
Он такой тяжелый… я не понимаю, почему он такой тяжелый? Стройный, даже подтянутый, как любила говорить мама, явно без лишних килограммов. И все же, пока пытаюсь поднять его с пыльной дороги, затерянной между двумя одинокими полями на окраине, измучиваюсь вконец. Этот несчастный «индеец», который меньше чем пять минут назад бродил по обочине, распевая традиционные песни пьяных молодых людей, теперь спокойно спит на заднем сидении, а я вынуждена еще и везти его домой. К себе домой, конечно. Не имею ни малейшего представления, где живет он.
Все началось со звонка. Вчера, после оперы, когда все тот же незнакомец крайне галантно повел себя, отвезя меня домой и аргументировав это тем, что не даст мне сегодня шансов разбить голову, никогда бы не поверила, что появится на моем пути еще раз.
Такие люди — а я отнесла его к «таким» людям почти сразу же — обитают на порядок выше нас. У них другие ценности, приоритеты, другие мысли… возвышенные. Мы исполняем их волю, а они платят нам деньги. Свои кровно заработанные, но заслуженные непосильным нашим трудом. Подобно греческому Зевсу сидят на троне и благодетельно скидывают доллары вниз, в наши «трущобы» среднего класса.
Так вот, как бы ни было удивительно, но этот человек самым неожиданным образом все же вернулся в мою жизнь. Вернее, на мою дорогу. Под мои колеса. Прямо лицом на асфальт.
Следы этого происшествия — две ссадины — прекрасно заметны. Не знаю, спрячет ли их тональник; уверена, с утра обнаружатся еще и синяки.
Может, и можно считать меня сумасшедшей, но я не смогла его бросить на этой обочине. Вот еду сейчас и думаю, стоит ли риск того, что делаю. Маньяком он вполне может оказаться. Или каким-нибудь извращенцем, таких тоже хватает. Да кем угодно! Это ведь совершенно нелогично, неправильно и небезопасно везти его к себе!
Однако я хочу. Я хочу, потому что девать Эдварда мне некуда. Не хватало, чтобы по моей вине с ним что-нибудь случилось. Мне ведь в опере помог, верно? Долг. Я возвращаю долг — пусть так и будет. Подойдет.