Всю дорогу нежданный пассажир тихонько похрапывает сзади, то и дело крутясь на моих узких сиденьях. Вглядываясь в чернильную тьму окраины города, слежу еще и за ним, чтобы не рухнул на пол. Разрываюсь, жалея, что имею всего пару глаз.
Однако к моему домику мы все же добирается. И, что поразительнее всего, до двери, а вернее до дивана возле двери, я своего гостя дотягиваю. Как могу — по земле. Придется ему выкинуть эти дизайнерские белые брюки.
Уже при свете, уже практически отдышавшись, заново осматриваю мужчину. Подмечаю черты лица, приглянувшиеся вчера, темные волосы, припорошенные сегодня пылью, и сомкнутые веки, которые до утра точно ничего не заставит раскрыться. Даже пушечный выстрел.
На моем маленьком диванчике, посереди моей маленькой гостиной, спит чужой человек. Его одежда, мне кажется — даже на первый взгляд, — дороже всей мебели, какая найдется в моем жилище. А его тело не хуже, чем на том шоу, куда недавно ходили мы с Элис. Вроде что-то связанное со стриптизом…
— Когда вы проснетесь завтра, сэр, — сожалеюще сообщаю ему, наплевав на то, что не слышит ни слова, — будете удивлены. Но знайте, если вы хотели встретить смерть под колесами моей машины, завтра я самостоятельно вас удушу. За что? За то, что едва не бросили меня за решетку!
Делаю глубокий, тяжелый, обреченный вдох. Меня начинает раздражать его сон. И вообще его присутствие.
— Знаете что, Эдвард, — фыркаю, демонстративно поднимаясь с пуфика, — только попробуйте завтра упрекнуть меня в чем-нибудь! Я за себя не отвечаю.
И ухожу. Ухожу в свою спальню, где засыпаю, зарывшись лицом в одеяло и накрыв голову подушкой. Но дверь не закрываю. И даже не прикрываю.
Не оставляю его одного.
В девять двадцать утра, когда сижу на кухне, проверяю почту, обрабатываю снимок канарейки Элис Лисси и одновременно пытаюсь завтракать, предвидя тяжелую обеденную смену в блинной из-за наплыва туристов на какой-то фестиваль рок-музыки, мой гость все же соизволит проснуться.
И первой фразой, которую я слышу от него после всего, что было этой ночью, и в благодарность за мои саднящие мышцы, является нецензурное выражение, переводимое как «Что за ерунда?»
Поднимаюсь со стула, перехватив свободной рукой свою чашку с кофе. Подхожу к мужчине.
— Мой дом, — объявляю, став так, чтобы он прекрасно видел меня, — адрес интересует?
Дважды моргает. Странного цвета глаза, затянутые похмельной пеленой, предстают на обозрение. Он симпатичный мужчина, я заметила это еще вчера. У него правильные черты, почти благородные, как у английских господ с картины в бабушкиной детской книге, волосы густые, темные, губы полные… теплые, наверное…