– Дорогие очень. Не будем больше брать их. Здоровье они мне не вернут. И жизнь если и продлят, то на пару месяцев…
– Я всегда думал, что радоваться нужно каждому дню. Особенно если ты сильно болен.
– А если не получается?
– Но если ничего не болит, то можно получать удовольствие от малого: вкусной пищи, теплой ванны, интересного фильма… – Андрей вытер увлажнившиеся глаза. Он резал лук, поэтому плакал… Или не только поэтому? – Ты был лишен всего этого долгие годы. Так наслаждайся. И не мешай мне помогать тебе в этом, то есть покупать тебе швейцарские таблетки.
– Даже когда чувствую себя нормально, все равно страдаю. Боль моя не только телесная. Я тут, – Мстислав хлопнул себя кулаком по груди, – сгнил еще до того, как мои легкие начала пожирать болезнь. Сердце истекло кровью и скукожилось, понимаешь? Хотя оно здоровое. Можно будет даже кому-то пересадить, когда умру.
– А что, если найдутся доказательства твоей невиновности и тебя оправдают? – спросил Андрей. – Тебе станет легче?
– Ты тоже смотрел эту передачу? – встрепенулся отец.
– Какую?
– Про китайца, который тридцать лет отмотал за двойное убийство, которого не совершал. Пожизненное дали, но выпустили, когда новые обстоятельства дела вскрылись и стало ясно, что он не виновен. На тот момент ему было шестьдесят. Половину жизни отняли. Конечно, извинились за это. Да еще какую-то смешную компенсацию выплатили.
– Разве плохо, что пусть с тридцатилетним опозданием, но справедливость восторжествовала?
– Конечно, хорошо. Только китайцу от этого уже ни горячо, ни холодно. Домом его тюрьма стала. А его вырвали из привычной среды и бросили, как щенка, в бурную реку современной жизни. Выплывет – не выплывет, кто знает.
– Но разве от того, что доброе имя восстановлено, ему не легче?
– Если только немного. Жизнь назад не вернешь. И того, как тебя считали убийцей половину ее, не забудешь. – Отец подошел к плите, снял с кастрюли крышку и ткнул в картофелину вилкой. – Все, готово. Посторонись, буду воду сливать.
– И все же я думаю, что это очень важно – доказать свою невиновность, – не унимался Андрей. – Уйти в мир иной чистым. Без клейма убийцы.
Отец, наклонив кастрюлю над раковиной, распорядился:
– Достань масло из холодильника. Только не рафинированное, а вонючее. – И когда вода слилась, задумчиво проговорил: – Может, ты и прав, сынок. Лучше поздно, чем никогда. Только я первые годы заключения мечтал о том, чтоб справедливость восторжествовала. Потом все равно стало. На свободу хотелось, да. Поэтому я пытался бежать…
– Что? – Андрей застыл с бутылкой масла в руке.